Юровая — праздник рыбаков
Последний день октября (по старому стилю) считался праздником рыбаков и охотников, правда, некоторые источники относят этот праздник на день Зиновия, потому приведенная примета о волках, собирающихся в стаи, числится то за днем Зиновия, то за датой поминания апостола Стахия.
На праздник охотников — первая пороша. В реальности, конечно, не снежная пороша поджидала наступления праздника, а именно то, что выпал первый снег, который не тает, лежит на земле (что случается обычно где-то в конце октября — начале ноября), и послужило основанием открытия охотничьего сезона — выезда на первую порошу. Сыграло свою роль и последнее число месяца, закрывающее один сезон и служащее преддверием следующего. На первом выезде, по традиции, надо было обязательно затравить хоть одного зайца, которого называли «именинным». Если в этот день охотника ждет неудача, то она будет преследовать его весь год.
***
На ловца и зверь бежит.
***
Коня положили, да зайца уходили.
***
Не дорог конь — дорог заяц.
***
За двумя зайцами погонишься — ни одного не поймаешь.
***
Двух зайцев гонять — ни одного не поймать.
***
Заяц поперек дороги перебежал — к неудаче.
*
В Тюменском крае принимались за отлов зайцев с помощью очепа — особого вида капкана. «К ловле зайцев приступают как к какому-нибудь священнодейству— писал очевидец, местный краевед в конце XIX века: «— Перед отправлением в поле все петли окуриваются. Для этой цели служит растение багульник. При выходе из дома читают молитву, или словинку, и стараются из деревни выйти незамеченными. Даже разглашение о том, что сегодня у нас отец ушел петли ставить, подвергалось строгому запрещению. Отец со своей стороны принимал все меры к тому, чтобы добычу из петель таскать незамеченной. Для этого он, когда «добывал» зайцев, складывал их где-нибудь в лесу и привозил потом на лошади, незаметно для посторонних. Сохрани Бог, если зайца из петли украдут — после этого хоть ловлю бросай: и попадать зайцы не будут, и вороны будут клевать попавших и пр. и пр.».
«В Сибири, особенно на Иртыше, — читаем у А. С. Ермолова, — этот день считается праздником рыбаков, которые водку пьют „на юру», отчего и праздник носит название Юровая. С этого дня отправляются на лов красной рыбы».
***
Не накормит земля, накормит вода.
***
Воды — не нива, не орешь их, не сеешь, а сыт бываешь.
***
Чтобы рыбку съесть, надо в воду лезть.
***
Рыбак рыбака видит издалека.
***
Рыбу ловить — при смерти ходить.
***
Ловцы рыбные — люди гиблые.
***
Хороший рыбак должен по клеву знать, что рыбу сазаном звать.
*
Загадки:
*Клеть дыровата, а выхода нет. (Сеть.)
*Пришли воры, хозяев украли, а дом в окошки ушел. (Ловля неводом.)
Изображения:
Ерофей. Ерофеев день
Никоим образом не согласуясь с каноническим житием священномученика Иерофея, народная мысль связала с Иерофеем (в народной огласовке — Ерофеем) усиление холодов и буйство леших и прочей лесной нежити.
Едва ли не повсеместно были распространены приговорки:
***
С Ерофея холода сильнее.
***
С Ерофея зима шубу надевает.
***
Как ни ярись мужик Ерофей, а с Ерофея и зима шубу надевает.
*
Возникновение подобных выражений понятно. Оно мотивировано октябрьской датой памяти святого Ерофея— наступлением холодов, близким дыханием зимы, когда дни становятся совсем короткими, земля покрывается первым снегом, лес окончательно теряет листву и «шумит» от студеных ветров.
Однако к этому дню оказались приуроченными и присловья, которые, с одной стороны, тоже затрагивают тему похолодания, с другой — выходят за пределы этой темы, отсылая к иным реалиям и представлениям:
***
На Ерофеев день один ерофеич кровь греет.
***
Ерофеич часом дружок, а часом вражок.
***
Мне ничто нипочем, был бы ерофеич с калачом.
(Под «ерофеичем» здесь подразумевается настойка на травах.)
*
Как уже говорилось, в одних местах представление об особом поведении леших связано с Покровом, в других же — с Ерофеевым днем.
Несколько романтизированная (что характерно для бытописателей начала — первой половины XIX столетия) заметка по поводу того, что крестьяне связывают с датой 17 октября (4 октября), принадлежит И. П. Сахарову:
«Наши поселяне думают, что с сего дня перестают бродить по лесу лешие. Расставаясь с лесом, они, будто с досады, ломают деревья, как тросточки, в полянах вырывают землю на семь пядей, загоняют всех зверей по норам, а сами проваливаются сквозь землю. Во весь день ветер воет по лесам, птицы не смеют прилетать к деревьям. Об мужике и говорить нечего: ни за что из доброй воли не пойдет в лес. Леший не свой брат — переломает все косточки не хуже медведя».
Далее Сахаров пересказывает распространённое предание (по сути, быличку) об удалом мужике, желавшем посмотреть, как леший будет проваливаться сквозь землю. Мужику удалось не только увидеть лешего, но и поговорить с ним перед его «провалом» под землю, однако за это пришлось серьёзно поплатиться: стал мужик «дурак дураком: ни слова сказать, ни умом пригадать. Так дураком помер».
В заключение Сахаров приводит рассуждения крестьян по поводу рассказанного: «Зачем было ему смотреть на лешего? Хотел умней всех быть», мужик пострадал, а леший — что ему сделается? — «небось весною опять выскочит из земли как ни в чём не бывало. Вишь, их такая порода».
Более короткая заметка у В. И. Даля в его сборнике пословиц:
***
«На Ерофея лешие пропадают: они ломают деревья, гоняют зверей и проваливаются. Крестьяне в лес не ходят. Леший бесится»
*
С.В. Максимов называет день Ерофея-мученика «заповедным», ибо именно 17 октября «указано лешим пропадать или замирать. Перед этим они учиняют неистовые драки, ломают с треском деревья, зря гоняют зверей и, наконец, проваливаются сквозь землю, чтобы явиться на ней вновь, когда она отойдёт или оттает весной, и начать снова свои проказы все в одном и том же роде. <…> В этот день знающие крестьяне в лес не ходят».
Представление о том, что с наступлением холодов птицы улетают в неведомые тёплые страны, а гады (пресмыкающиеся) и нечисть, вроде леших, проваливаются под землю, где пребывают до весны, характерно для всех славянских народов. Но приурочивание такого ухода к определённым дням каждый раз имеет свою особую причину. Применительно к Ерофееву дню мы вновь должны обратить внимание на феномен народной этимологии, когда имя святого, покровителя дня, как правило заимствованное из чужого языка (в нашем случае — из греческого, где Иерофей — дословно «освященный Богом»), потому непонятное русскоязычному человеку, начинает «проясняться» за счет внедрения его в круг близких, понятных слов.
Святой Иерофей, став на русской почве Ерофеем, органично вписался в ряд таких, «родственных» по звучанию, слов из лексики диалектной, разговорной, просторечной, как ёрник, ёрничать; ерепенитъ(ся); ерошить, ерошничатъ; ероха, ероховатый, ерофениться. Некоторые из них прямо соотносятся с Ерофеем, особенно близки они фамильярно-уменьшительным вариантам имени, созданным по законам русского разговорного языка, — Ероха, Ерошка.
Если выделить ключевые понятия, стоящие за этими словами, то получится, что они обозначают или связываются с представлениями о лохматости, нерасчесанности; беспорядке во внешнем виде; шуме; ярости; дурном, буйном поведении. Все эти признаки характеризуют антиповедение, бескультурье, стихийность, что присуще человеку, нарушающему правила обыденного этикета, а также демонологическим персонажам, в том числе и лешему.
По одним народным представлениям, леший пучеглаз, с длинными (зелеными) волосами, «оброс мхом», «сопит — как лес шумит», голова его напоминает верхушку сосны; по другим — он похож на куст: зеленые глаза и борода, мохнатый, весь покрыт черной (седой) кудрявой шерстью. Будучи не столько лесным, сколько стихийным духом, леший горазд являться в виде вихря, ветра, несущего по дороге пыль, мусор, листья и пр. Он чаще не видим, но слышим: ведет себя очень шумно — хохочет, «кричит на разные голоса, визжит, дразнится, хлопает в ладоши, сродни эху и шумящему под ветром лесу. Леший идет — шум раздается по лесу, деревья гнутся, лес „аж гудит», трещит, гремит. Он ухнет — все грохочет, заплещет в ладоши — треск по лесу».
Все эти признаки проецируются на Ерофеев день — «законный», «урочный» день активности леших, вполне согласуясь со значениями слов, включенных по звуковому притяжению в «ерофееву» орбиту.
Вернемся к названию крепкого напитка, упоминаемого обычно в связи с Ерофеевым днем:
Юровая — праздник рыбаков
Последний день октября (по старому стилю) считался праздником рыбаков и охотников, правда, некоторые источники относят этот праздник на день Зиновия, потому приведенная примета о волках, собирающихся в стаи, числится то за днем Зиновия, то за датой поминания апостола Стахия.
На праздник охотников — первая пороша. В реальности, конечно, не снежная пороша поджидала наступления праздника, а именно то, что выпал первый снег, который не тает, лежит на земле (что случается обычно где-то в конце октября — начале ноября), и послужило основанием открытия охотничьего сезона — выезда на первую порошу. Сыграло свою роль и последнее число месяца, закрывающее один сезон и служащее преддверием следующего. На первом выезде, по традиции, надо было обязательно затравить хоть одного зайца, которого называли «именинным». Если в этот день охотника ждет неудача, то она будет преследовать его весь год.
***
На ловца и зверь бежит.
***
Коня положили, да зайца уходили.
***
Не дорог конь — дорог заяц.
***
За двумя зайцами погонишься — ни одного не поймаешь.
***
Двух зайцев гонять — ни одного не поймать.
***
Заяц поперек дороги перебежал — к неудаче.
*
В Тюменском крае принимались за отлов зайцев с помощью очепа — особого вида капкана. «К ловле зайцев приступают как к какому-нибудь священнодейству— писал очевидец, местный краевед в конце XIX века: «— Перед отправлением в поле все петли окуриваются. Для этой цели служит растение багульник. При выходе из дома читают молитву, или словинку, и стараются из деревни выйти незамеченными. Даже разглашение о том, что сегодня у нас отец ушел петли ставить, подвергалось строгому запрещению. Отец со своей стороны принимал все меры к тому, чтобы добычу из петель таскать незамеченной. Для этого он, когда «добывал» зайцев, складывал их где-нибудь в лесу и привозил потом на лошади, незаметно для посторонних. Сохрани Бог, если зайца из петли украдут — после этого хоть ловлю бросай: и попадать зайцы не будут, и вороны будут клевать попавших и пр. и пр.».
«В Сибири, особенно на Иртыше, — читаем у А. С. Ермолова, — этот день считается праздником рыбаков, которые водку пьют „на юру», отчего и праздник носит название Юровая. С этого дня отправляются на лов красной рыбы».
***
Не накормит земля, накормит вода.
***
Воды — не нива, не орешь их, не сеешь, а сыт бываешь.
***
Чтобы рыбку съесть, надо в воду лезть.
***
Рыбак рыбака видит издалека.
***
Рыбу ловить — при смерти ходить.
***
Ловцы рыбные — люди гиблые.
***
Хороший рыбак должен по клеву знать, что рыбу сазаном звать.
*
Загадки:
*Клеть дыровата, а выхода нет. (Сеть.)
*Пришли воры, хозяев украли, а дом в окошки ушел. (Ловля неводом.)
Изображения:
Ерофей. Ерофеев день
Никоим образом не согласуясь с каноническим житием священномученика Иерофея, народная мысль связала с Иерофеем (в народной огласовке — Ерофеем) усиление холодов и буйство леших и прочей лесной нежити.
Едва ли не повсеместно были распространены приговорки:
***
С Ерофея холода сильнее.
***
С Ерофея зима шубу надевает.
***
Как ни ярись мужик Ерофей, а с Ерофея и зима шубу надевает.
*
Возникновение подобных выражений понятно. Оно мотивировано октябрьской датой памяти святого Ерофея— наступлением холодов, близким дыханием зимы, когда дни становятся совсем короткими, земля покрывается первым снегом, лес окончательно теряет листву и «шумит» от студеных ветров.
Однако к этому дню оказались приуроченными и присловья, которые, с одной стороны, тоже затрагивают тему похолодания, с другой — выходят за пределы этой темы, отсылая к иным реалиям и представлениям:
***
На Ерофеев день один ерофеич кровь греет.
***
Ерофеич часом дружок, а часом вражок.
***
Мне ничто нипочем, был бы ерофеич с калачом.
(Под «ерофеичем» здесь подразумевается настойка на травах.)
*
Как уже говорилось, в одних местах представление об особом поведении леших связано с Покровом, в других же — с Ерофеевым днем.
Несколько романтизированная (что характерно для бытописателей начала — первой половины XIX столетия) заметка по поводу того, что крестьяне связывают с датой 17 октября (4 октября), принадлежит И. П. Сахарову:
«Наши поселяне думают, что с сего дня перестают бродить по лесу лешие. Расставаясь с лесом, они, будто с досады, ломают деревья, как тросточки, в полянах вырывают землю на семь пядей, загоняют всех зверей по норам, а сами проваливаются сквозь землю. Во весь день ветер воет по лесам, птицы не смеют прилетать к деревьям. Об мужике и говорить нечего: ни за что из доброй воли не пойдет в лес. Леший не свой брат — переломает все косточки не хуже медведя».
Далее Сахаров пересказывает распространённое предание (по сути, быличку) об удалом мужике, желавшем посмотреть, как леший будет проваливаться сквозь землю. Мужику удалось не только увидеть лешего, но и поговорить с ним перед его «провалом» под землю, однако за это пришлось серьёзно поплатиться: стал мужик «дурак дураком: ни слова сказать, ни умом пригадать. Так дураком помер».
В заключение Сахаров приводит рассуждения крестьян по поводу рассказанного: «Зачем было ему смотреть на лешего? Хотел умней всех быть», мужик пострадал, а леший — что ему сделается? — «небось весною опять выскочит из земли как ни в чём не бывало. Вишь, их такая порода».
Более короткая заметка у В. И. Даля в его сборнике пословиц:
***
«На Ерофея лешие пропадают: они ломают деревья, гоняют зверей и проваливаются. Крестьяне в лес не ходят. Леший бесится»
*
С.В. Максимов называет день Ерофея-мученика «заповедным», ибо именно 17 октября «указано лешим пропадать или замирать. Перед этим они учиняют неистовые драки, ломают с треском деревья, зря гоняют зверей и, наконец, проваливаются сквозь землю, чтобы явиться на ней вновь, когда она отойдёт или оттает весной, и начать снова свои проказы все в одном и том же роде. <…> В этот день знающие крестьяне в лес не ходят».
Представление о том, что с наступлением холодов птицы улетают в неведомые тёплые страны, а гады (пресмыкающиеся) и нечисть, вроде леших, проваливаются под землю, где пребывают до весны, характерно для всех славянских народов. Но приурочивание такого ухода к определённым дням каждый раз имеет свою особую причину. Применительно к Ерофееву дню мы вновь должны обратить внимание на феномен народной этимологии, когда имя святого, покровителя дня, как правило заимствованное из чужого языка (в нашем случае — из греческого, где Иерофей — дословно «освященный Богом»), потому непонятное русскоязычному человеку, начинает «проясняться» за счет внедрения его в круг близких, понятных слов.
Святой Иерофей, став на русской почве Ерофеем, органично вписался в ряд таких, «родственных» по звучанию, слов из лексики диалектной, разговорной, просторечной, как ёрник, ёрничать; ерепенитъ(ся); ерошить, ерошничатъ; ероха, ероховатый, ерофениться. Некоторые из них прямо соотносятся с Ерофеем, особенно близки они фамильярно-уменьшительным вариантам имени, созданным по законам русского разговорного языка, — Ероха, Ерошка.
Если выделить ключевые понятия, стоящие за этими словами, то получится, что они обозначают или связываются с представлениями о лохматости, нерасчесанности; беспорядке во внешнем виде; шуме; ярости; дурном, буйном поведении. Все эти признаки характеризуют антиповедение, бескультурье, стихийность, что присуще человеку, нарушающему правила обыденного этикета, а также демонологическим персонажам, в том числе и лешему.
По одним народным представлениям, леший пучеглаз, с длинными (зелеными) волосами, «оброс мхом», «сопит — как лес шумит», голова его напоминает верхушку сосны; по другим — он похож на куст: зеленые глаза и борода, мохнатый, весь покрыт черной (седой) кудрявой шерстью. Будучи не столько лесным, сколько стихийным духом, леший горазд являться в виде вихря, ветра, несущего по дороге пыль, мусор, листья и пр. Он чаще не видим, но слышим: ведет себя очень шумно — хохочет, «кричит на разные голоса, визжит, дразнится, хлопает в ладоши, сродни эху и шумящему под ветром лесу. Леший идет — шум раздается по лесу, деревья гнутся, лес „аж гудит», трещит, гремит. Он ухнет — все грохочет, заплещет в ладоши — треск по лесу».
Все эти признаки проецируются на Ерофеев день — «законный», «урочный» день активности леших, вполне согласуясь со значениями слов, включенных по звуковому притяжению в «ерофееву» орбиту.
Вернемся к названию крепкого напитка, упоминаемого обычно в связи с Ерофеевым днем:
Юровая — праздник рыбаков
Последний день октября (по старому стилю) считался праздником рыбаков и охотников, правда, некоторые источники относят этот праздник на день Зиновия, потому приведенная примета о волках, собирающихся в стаи, числится то за днем Зиновия, то за датой поминания апостола Стахия.
На праздник охотников — первая пороша. В реальности, конечно, не снежная пороша поджидала наступления праздника, а именно то, что выпал первый снег, который не тает, лежит на земле (что случается обычно где-то в конце октября — начале ноября), и послужило основанием открытия охотничьего сезона — выезда на первую порошу. Сыграло свою роль и последнее число месяца, закрывающее один сезон и служащее преддверием следующего. На первом выезде, по традиции, надо было обязательно затравить хоть одного зайца, которого называли «именинным». Если в этот день охотника ждет неудача, то она будет преследовать его весь год.
***
На ловца и зверь бежит.
***
Коня положили, да зайца уходили.
***
Не дорог конь — дорог заяц.
***
За двумя зайцами погонишься — ни одного не поймаешь.
***
Двух зайцев гонять — ни одного не поймать.
***
Заяц поперек дороги перебежал — к неудаче.
*
В Тюменском крае принимались за отлов зайцев с помощью очепа — особого вида капкана. «К ловле зайцев приступают как к какому-нибудь священнодейству— писал очевидец, местный краевед в конце XIX века: «— Перед отправлением в поле все петли окуриваются. Для этой цели служит растение багульник. При выходе из дома читают молитву, или словинку, и стараются из деревни выйти незамеченными. Даже разглашение о том, что сегодня у нас отец ушел петли ставить, подвергалось строгому запрещению. Отец со своей стороны принимал все меры к тому, чтобы добычу из петель таскать незамеченной. Для этого он, когда «добывал» зайцев, складывал их где-нибудь в лесу и привозил потом на лошади, незаметно для посторонних. Сохрани Бог, если зайца из петли украдут — после этого хоть ловлю бросай: и попадать зайцы не будут, и вороны будут клевать попавших и пр. и пр.».
«В Сибири, особенно на Иртыше, — читаем у А. С. Ермолова, — этот день считается праздником рыбаков, которые водку пьют „на юру», отчего и праздник носит название Юровая. С этого дня отправляются на лов красной рыбы».
***
Не накормит земля, накормит вода.
***
Воды — не нива, не орешь их, не сеешь, а сыт бываешь.
***
Чтобы рыбку съесть, надо в воду лезть.
***
Рыбак рыбака видит издалека.
***
Рыбу ловить — при смерти ходить.
***
Ловцы рыбные — люди гиблые.
***
Хороший рыбак должен по клеву знать, что рыбу сазаном звать.
*
Загадки:
*Клеть дыровата, а выхода нет. (Сеть.)
*Пришли воры, хозяев украли, а дом в окошки ушел. (Ловля неводом.)
Изображения:
Ерофей. Ерофеев день
Никоим образом не согласуясь с каноническим житием священномученика Иерофея, народная мысль связала с Иерофеем (в народной огласовке — Ерофеем) усиление холодов и буйство леших и прочей лесной нежити.
Едва ли не повсеместно были распространены приговорки:
***
С Ерофея холода сильнее.
***
С Ерофея зима шубу надевает.
***
Как ни ярись мужик Ерофей, а с Ерофея и зима шубу надевает.
*
Возникновение подобных выражений понятно. Оно мотивировано октябрьской датой памяти святого Ерофея— наступлением холодов, близким дыханием зимы, когда дни становятся совсем короткими, земля покрывается первым снегом, лес окончательно теряет листву и «шумит» от студеных ветров.
Однако к этому дню оказались приуроченными и присловья, которые, с одной стороны, тоже затрагивают тему похолодания, с другой — выходят за пределы этой темы, отсылая к иным реалиям и представлениям:
***
На Ерофеев день один ерофеич кровь греет.
***
Ерофеич часом дружок, а часом вражок.
***
Мне ничто нипочем, был бы ерофеич с калачом.
(Под «ерофеичем» здесь подразумевается настойка на травах.)
*
Как уже говорилось, в одних местах представление об особом поведении леших связано с Покровом, в других же — с Ерофеевым днем.
Несколько романтизированная (что характерно для бытописателей начала — первой половины XIX столетия) заметка по поводу того, что крестьяне связывают с датой 17 октября (4 октября), принадлежит И. П. Сахарову:
«Наши поселяне думают, что с сего дня перестают бродить по лесу лешие. Расставаясь с лесом, они, будто с досады, ломают деревья, как тросточки, в полянах вырывают землю на семь пядей, загоняют всех зверей по норам, а сами проваливаются сквозь землю. Во весь день ветер воет по лесам, птицы не смеют прилетать к деревьям. Об мужике и говорить нечего: ни за что из доброй воли не пойдет в лес. Леший не свой брат — переломает все косточки не хуже медведя».
Далее Сахаров пересказывает распространённое предание (по сути, быличку) об удалом мужике, желавшем посмотреть, как леший будет проваливаться сквозь землю. Мужику удалось не только увидеть лешего, но и поговорить с ним перед его «провалом» под землю, однако за это пришлось серьёзно поплатиться: стал мужик «дурак дураком: ни слова сказать, ни умом пригадать. Так дураком помер».
В заключение Сахаров приводит рассуждения крестьян по поводу рассказанного: «Зачем было ему смотреть на лешего? Хотел умней всех быть», мужик пострадал, а леший — что ему сделается? — «небось весною опять выскочит из земли как ни в чём не бывало. Вишь, их такая порода».
Более короткая заметка у В. И. Даля в его сборнике пословиц:
***
«На Ерофея лешие пропадают: они ломают деревья, гоняют зверей и проваливаются. Крестьяне в лес не ходят. Леший бесится»
*
С.В. Максимов называет день Ерофея-мученика «заповедным», ибо именно 17 октября «указано лешим пропадать или замирать. Перед этим они учиняют неистовые драки, ломают с треском деревья, зря гоняют зверей и, наконец, проваливаются сквозь землю, чтобы явиться на ней вновь, когда она отойдёт или оттает весной, и начать снова свои проказы все в одном и том же роде. <…> В этот день знающие крестьяне в лес не ходят».
Представление о том, что с наступлением холодов птицы улетают в неведомые тёплые страны, а гады (пресмыкающиеся) и нечисть, вроде леших, проваливаются под землю, где пребывают до весны, характерно для всех славянских народов. Но приурочивание такого ухода к определённым дням каждый раз имеет свою особую причину. Применительно к Ерофееву дню мы вновь должны обратить внимание на феномен народной этимологии, когда имя святого, покровителя дня, как правило заимствованное из чужого языка (в нашем случае — из греческого, где Иерофей — дословно «освященный Богом»), потому непонятное русскоязычному человеку, начинает «проясняться» за счет внедрения его в круг близких, понятных слов.
Святой Иерофей, став на русской почве Ерофеем, органично вписался в ряд таких, «родственных» по звучанию, слов из лексики диалектной, разговорной, просторечной, как ёрник, ёрничать; ерепенитъ(ся); ерошить, ерошничатъ; ероха, ероховатый, ерофениться. Некоторые из них прямо соотносятся с Ерофеем, особенно близки они фамильярно-уменьшительным вариантам имени, созданным по законам русского разговорного языка, — Ероха, Ерошка.
Если выделить ключевые понятия, стоящие за этими словами, то получится, что они обозначают или связываются с представлениями о лохматости, нерасчесанности; беспорядке во внешнем виде; шуме; ярости; дурном, буйном поведении. Все эти признаки характеризуют антиповедение, бескультурье, стихийность, что присуще человеку, нарушающему правила обыденного этикета, а также демонологическим персонажам, в том числе и лешему.
По одним народным представлениям, леший пучеглаз, с длинными (зелеными) волосами, «оброс мхом», «сопит — как лес шумит», голова его напоминает верхушку сосны; по другим — он похож на куст: зеленые глаза и борода, мохнатый, весь покрыт черной (седой) кудрявой шерстью. Будучи не столько лесным, сколько стихийным духом, леший горазд являться в виде вихря, ветра, несущего по дороге пыль, мусор, листья и пр. Он чаще не видим, но слышим: ведет себя очень шумно — хохочет, «кричит на разные голоса, визжит, дразнится, хлопает в ладоши, сродни эху и шумящему под ветром лесу. Леший идет — шум раздается по лесу, деревья гнутся, лес „аж гудит», трещит, гремит. Он ухнет — все грохочет, заплещет в ладоши — треск по лесу».
Все эти признаки проецируются на Ерофеев день — «законный», «урочный» день активности леших, вполне согласуясь со значениями слов, включенных по звуковому притяжению в «ерофееву» орбиту.
Вернемся к названию крепкого напитка, упоминаемого обычно в связи с Ерофеевым днем:
Юровая — праздник рыбаков
Последний день октября (по старому стилю) считался праздником рыбаков и охотников, правда, некоторые источники относят этот праздник на день Зиновия, потому приведенная примета о волках, собирающихся в стаи, числится то за днем Зиновия, то за датой поминания апостола Стахия.
На праздник охотников — первая пороша. В реальности, конечно, не снежная пороша поджидала наступления праздника, а именно то, что выпал первый снег, который не тает, лежит на земле (что случается обычно где-то в конце октября — начале ноября), и послужило основанием открытия охотничьего сезона — выезда на первую порошу. Сыграло свою роль и последнее число месяца, закрывающее один сезон и служащее преддверием следующего. На первом выезде, по традиции, надо было обязательно затравить хоть одного зайца, которого называли «именинным». Если в этот день охотника ждет неудача, то она будет преследовать его весь год.
***
На ловца и зверь бежит.
***
Коня положили, да зайца уходили.
***
Не дорог конь — дорог заяц.
***
За двумя зайцами погонишься — ни одного не поймаешь.
***
Двух зайцев гонять — ни одного не поймать.
***
Заяц поперек дороги перебежал — к неудаче.
*
В Тюменском крае принимались за отлов зайцев с помощью очепа — особого вида капкана. «К ловле зайцев приступают как к какому-нибудь священнодейству— писал очевидец, местный краевед в конце XIX века: «— Перед отправлением в поле все петли окуриваются. Для этой цели служит растение багульник. При выходе из дома читают молитву, или словинку, и стараются из деревни выйти незамеченными. Даже разглашение о том, что сегодня у нас отец ушел петли ставить, подвергалось строгому запрещению. Отец со своей стороны принимал все меры к тому, чтобы добычу из петель таскать незамеченной. Для этого он, когда «добывал» зайцев, складывал их где-нибудь в лесу и привозил потом на лошади, незаметно для посторонних. Сохрани Бог, если зайца из петли украдут — после этого хоть ловлю бросай: и попадать зайцы не будут, и вороны будут клевать попавших и пр. и пр.».
«В Сибири, особенно на Иртыше, — читаем у А. С. Ермолова, — этот день считается праздником рыбаков, которые водку пьют „на юру», отчего и праздник носит название Юровая. С этого дня отправляются на лов красной рыбы».
***
Не накормит земля, накормит вода.
***
Воды — не нива, не орешь их, не сеешь, а сыт бываешь.
***
Чтобы рыбку съесть, надо в воду лезть.
***
Рыбак рыбака видит издалека.
***
Рыбу ловить — при смерти ходить.
***
Ловцы рыбные — люди гиблые.
***
Хороший рыбак должен по клеву знать, что рыбу сазаном звать.
*
Загадки:
*Клеть дыровата, а выхода нет. (Сеть.)
*Пришли воры, хозяев украли, а дом в окошки ушел. (Ловля неводом.)
Изображения:
Ерофей. Ерофеев день
Никоим образом не согласуясь с каноническим житием священномученика Иерофея, народная мысль связала с Иерофеем (в народной огласовке — Ерофеем) усиление холодов и буйство леших и прочей лесной нежити.
Едва ли не повсеместно были распространены приговорки:
***
С Ерофея холода сильнее.
***
С Ерофея зима шубу надевает.
***
Как ни ярись мужик Ерофей, а с Ерофея и зима шубу надевает.
*
Возникновение подобных выражений понятно. Оно мотивировано октябрьской датой памяти святого Ерофея— наступлением холодов, близким дыханием зимы, когда дни становятся совсем короткими, земля покрывается первым снегом, лес окончательно теряет листву и «шумит» от студеных ветров.
Однако к этому дню оказались приуроченными и присловья, которые, с одной стороны, тоже затрагивают тему похолодания, с другой — выходят за пределы этой темы, отсылая к иным реалиям и представлениям:
***
На Ерофеев день один ерофеич кровь греет.
***
Ерофеич часом дружок, а часом вражок.
***
Мне ничто нипочем, был бы ерофеич с калачом.
(Под «ерофеичем» здесь подразумевается настойка на травах.)
*
Как уже говорилось, в одних местах представление об особом поведении леших связано с Покровом, в других же — с Ерофеевым днем.
Несколько романтизированная (что характерно для бытописателей начала — первой половины XIX столетия) заметка по поводу того, что крестьяне связывают с датой 17 октября (4 октября), принадлежит И. П. Сахарову:
«Наши поселяне думают, что с сего дня перестают бродить по лесу лешие. Расставаясь с лесом, они, будто с досады, ломают деревья, как тросточки, в полянах вырывают землю на семь пядей, загоняют всех зверей по норам, а сами проваливаются сквозь землю. Во весь день ветер воет по лесам, птицы не смеют прилетать к деревьям. Об мужике и говорить нечего: ни за что из доброй воли не пойдет в лес. Леший не свой брат — переломает все косточки не хуже медведя».
Далее Сахаров пересказывает распространённое предание (по сути, быличку) об удалом мужике, желавшем посмотреть, как леший будет проваливаться сквозь землю. Мужику удалось не только увидеть лешего, но и поговорить с ним перед его «провалом» под землю, однако за это пришлось серьёзно поплатиться: стал мужик «дурак дураком: ни слова сказать, ни умом пригадать. Так дураком помер».
В заключение Сахаров приводит рассуждения крестьян по поводу рассказанного: «Зачем было ему смотреть на лешего? Хотел умней всех быть», мужик пострадал, а леший — что ему сделается? — «небось весною опять выскочит из земли как ни в чём не бывало. Вишь, их такая порода».
Более короткая заметка у В. И. Даля в его сборнике пословиц:
***
«На Ерофея лешие пропадают: они ломают деревья, гоняют зверей и проваливаются. Крестьяне в лес не ходят. Леший бесится»
*
С.В. Максимов называет день Ерофея-мученика «заповедным», ибо именно 17 октября «указано лешим пропадать или замирать. Перед этим они учиняют неистовые драки, ломают с треском деревья, зря гоняют зверей и, наконец, проваливаются сквозь землю, чтобы явиться на ней вновь, когда она отойдёт или оттает весной, и начать снова свои проказы все в одном и том же роде. <…> В этот день знающие крестьяне в лес не ходят».
Представление о том, что с наступлением холодов птицы улетают в неведомые тёплые страны, а гады (пресмыкающиеся) и нечисть, вроде леших, проваливаются под землю, где пребывают до весны, характерно для всех славянских народов. Но приурочивание такого ухода к определённым дням каждый раз имеет свою особую причину. Применительно к Ерофееву дню мы вновь должны обратить внимание на феномен народной этимологии, когда имя святого, покровителя дня, как правило заимствованное из чужого языка (в нашем случае — из греческого, где Иерофей — дословно «освященный Богом»), потому непонятное русскоязычному человеку, начинает «проясняться» за счет внедрения его в круг близких, понятных слов.
Святой Иерофей, став на русской почве Ерофеем, органично вписался в ряд таких, «родственных» по звучанию, слов из лексики диалектной, разговорной, просторечной, как ёрник, ёрничать; ерепенитъ(ся); ерошить, ерошничатъ; ероха, ероховатый, ерофениться. Некоторые из них прямо соотносятся с Ерофеем, особенно близки они фамильярно-уменьшительным вариантам имени, созданным по законам русского разговорного языка, — Ероха, Ерошка.
Если выделить ключевые понятия, стоящие за этими словами, то получится, что они обозначают или связываются с представлениями о лохматости, нерасчесанности; беспорядке во внешнем виде; шуме; ярости; дурном, буйном поведении. Все эти признаки характеризуют антиповедение, бескультурье, стихийность, что присуще человеку, нарушающему правила обыденного этикета, а также демонологическим персонажам, в том числе и лешему.
По одним народным представлениям, леший пучеглаз, с длинными (зелеными) волосами, «оброс мхом», «сопит — как лес шумит», голова его напоминает верхушку сосны; по другим — он похож на куст: зеленые глаза и борода, мохнатый, весь покрыт черной (седой) кудрявой шерстью. Будучи не столько лесным, сколько стихийным духом, леший горазд являться в виде вихря, ветра, несущего по дороге пыль, мусор, листья и пр. Он чаще не видим, но слышим: ведет себя очень шумно — хохочет, «кричит на разные голоса, визжит, дразнится, хлопает в ладоши, сродни эху и шумящему под ветром лесу. Леший идет — шум раздается по лесу, деревья гнутся, лес „аж гудит», трещит, гремит. Он ухнет — все грохочет, заплещет в ладоши — треск по лесу».
Все эти признаки проецируются на Ерофеев день — «законный», «урочный» день активности леших, вполне согласуясь со значениями слов, включенных по звуковому притяжению в «ерофееву» орбиту.
Вернемся к названию крепкого напитка, упоминаемого обычно в связи с Ерофеевым днем: