14 Ноября. Кузьма-Демьян — рукомесленники, курячьи именины, Осенние Кузьминки
14 Ноября
Кузьма-Демьян — рукомесленники, курятники Осенние Кузьминки
Напоминаем, что память бессребреников Космы и Дамиана отмечается православной Церковью трижды в году: 14/1 июля, 17/30 октября и 14 / 1 ноября. В народном календаре известны только летние и осенние Кузьминки. По наполненности обрядами, ритуальными действами, обычаями, приметами, играми и пр. осенние Кузьминки богаче летних.
Как уже говорилось, на Руси Косьму и Дамиана (в русском обыденном языке — Кузьму и Демьяна) почитали издревле. Если в канонических житиях святые Косма и Дамиан представлены главным образом как врачеватели телесных и душевных недугов, то в народе они гораздо чаще выступают как «рукомесленники», которые за работу никогда ни с кого не брали денег.
В народном представлении три пары мучеников, живших в разных странах и в разное время, сливались в образ братьев-чудотворцев, которых к тому же нередко воспринимали как одного святого и называли одним именем Кузьмодемьян (Космодемьян).
Первого ноября (по старому стилю) — в день памяти Космы и Дамиана окончательно прощались с осенью и устраивали встречу зимы.
=== Кузьминки — об осени одни поминки. ===
Для первой половины ноября в средней России обычны умеренные морозы, настоящая зима ещё впереди:
Демьянов путь — не путь, а только перепутье.
Наблюдали за погодой, состоянием природы, за количеством и качеством выпавшего снега, строя на этом, что обычно для народного календаря, прогнозы не только на ближайшее время, но и на весьма отдалённое будущее.
***
Если на Космодемьяна лист остаётся на дереве, то на другой год будет мороз.
***
Снежный день обещает весной большой разлив воды.
***
Если Кузьма и Демьян с гвоздем, то Михайло Архангел (21 / 8 ноября) с мостом.
*
Похоже, с самых ранних времён, когда православный люд познакомился с житием легендарных врачевателей, пострадавших в Риме в III веке, братьев чудотворцев Коему и Дамиана стали на Руси почитать также покровителями ремесленников, прежде всего кузнецов, а также устроителями супружеской жизни. По законам усвоения иноязычных слов (в том числе имён христианских святых), действующим в рамках устной традиционной культуры, Косма — Кузьма был осмыслен как имеющий самое непосредственное отношение к кузнечеству и соответственно наделён теми обширными, многогранными качествами и способностями — вполне человеческими и чудесными, магическими, — какими обладали кузнецы в житейских буднях и в мифологии едва ли не всех народов.
Даже главное призвание христианских святых братьев бессребреников — врачевание — в глазах простого человека представало как своего рода переделывание больного, перековка его и закаливание (тоже одновременно и медицинский, и кузнечный термин).
В однокоренных глаголах ковать, кую {ср.: совать — сую, жевать — жую; кузнец по-украински коваль) одно из главных и древнейших значений — творить, создавать, а также переделывать, обрабатывать, коренным образом изменять, превращать, придавать любой вид. Мифологические кузнецы — творцы мира, демиурги, первые пахари, искусные врачеватели, колдуны и маги, имеющие дело с металлами, которые в обрядовой практике народов наделены сверхъестественными качествами: с той далёкой эпохи, когда люди научились добывать металл (медь, железо), металлические изделия использовались как мощные обереги, талисманы и т. п. К той же семье родственных слов относятся и наделённые негативным значением слова оковы, коварный, козни.
В русском фольклоре и системе календарных и семейных обрядов нередко встречается образ кузнеца, а понятие «ковать» применяется к самым разным природным явлениям и человеческим ситуациям (семейно-брачным, образовательным, воспитательным, военным и другим). В нашем языке до сих пор существуют выражения: «кузнецы своего счастья», «ковать кадры», «сковал мороз», «сковал недуг».
Итак, Кузьма и Демьян слывут в народе кузнецами в прямом и переносном смысле.
***
Кузьмадемъян-кузнец кует лед на земле и на водах.
***
Не заковать зиме реку без Козмодемьяна.
***
Закует Кузьма-Демьян, до весны красной не расковать.
***
Козьма-Демьян с гвоздем, Никола (19/6 декабря) с мостом.
***
Козьма закует, а Михайло раскует
(часто 21/8 ноября, в Михайлов день, бывает оттепель).
*
Осенний день памяти братьев-чудотворцев кузнецы считали своим профессиональным праздником. В соответствии с древними представлениями, в день, посвященный какому-либо божеству, патрон}’ ремесла, духу — хозяину определенного места и пр., кузнецам на Кузьму-Демьяна запрещалось работать: из уважения к «своим» святым и из страха перед ними. В Вологодском крае прямо говорили: «Кузьма-Демьян — опасный день для кузнецов, ковать не пойдут».
Кузьма и Демьян — покровители не только кузнецов и кузнечного искусства, но и женского рукоделия. Женщины с этого дня вплотную принимались за прядение и, обращаясь к святым, просили помочь не отстать в работе от тех, кто начал ее раньше: Батюшка Кузьма-Демьян! Сравняй меня позднюю с ранними.
В фольклорных текстах (легендах, бывалыцинах) святые братья оказываются связанными с земледельческими работами — они пахари и молотильщики. В Тотемском уезде Вологодчины рассказывали, что охотнее всего святые братья-рукомесленники нанимались молотить, при этом никогда не требовали платы; просили только, чтобы хозяева вволю кормили их кашей, отчего Кузьму и Демьяна иногда именуют «кашниками».
Кое-где на Кузьму и Демьяна «чествовали овин», приурочив к этому дню начало молотьбы. В овин-именинник несли кашу, угощались сами, угощали молотильщиков, «кормили» овин и его хозяина — овинника. Из нечистых духов, обитающих в доме и хозяйственных постройках, кроме овинника, 1 ноября вспоминали и домового, который, по поверьям, в ноябре горазд беситься, безобразничать, и потому следует с ним поступать «как с родным: или задабривай, или выгоняй» (Тобольск.). В день Кузьмы и Демьяна сильно разбушевавшегося домового «помелом гнали и помелом метили, чтобы не разорял двор и не губил животных».
Покровители любого ремесла, святые братья воспринимались всегда и как носители знаний — конкретного опыта и того, что связано с занятиями умственными. Для русского человека Кузьма и Демьян — молитвенные помощники в обучении грамоте, в просвещении разума. Учебный год в Древней Руси, да и в более поздние времена, начинался, когда завершались все сельскохозяйственные работы: либо с 1 ноября (в день Кузьмы-Демьяна), либо с 1 декабря (день пророка Наума).
Ноябрьские Кузьминки называют часто «курячим праздником», «курячьими именинами». В этот день принято было носить в церковь кур и варить кашу, отведать которую приглашали и святых угодников:
***
Кузьма-Демьян! Приходите к нам кашу хлебать!
***
На Кузьму-Демьяна — куриная смерть (режут кур).
***
На Козьмодемьяна — курицу на стол, цыпленка попу!
*
С этого дня начинали бить кур на продажу.
В Воронежской губернии жарили кочета и курицу, служили молебны в курятниках и кропили их святой водой. Называлось все это — «кур молить» [Бернштам, 1988; 253]. В Курской губернии считалось необходимым бить «трех куренков» и есть их утром, в обед и вечером, «чтобы птица водилась». Трапеза в здешних местах сопровождалась специальной молитвой: «Кузьма-Демьян-сребреница! Зароди, Господи, чтобы писклятки водились!» Во время еды строго следили за тем, чтобы не ломали куриные кости, иначе цыплята будут уродливые.
Кузьма и Демьян воспринимались как покровители домашнего очага и супружеского счастья. Достаточно напомнить, что к ним или к обобщенному образу чудесных кузнецов обращались в свадебных и в святочных подблюдных песнях. Хорошо известны строки, вроде следующих:
***
Кузнец, кузнец,
Скуй мне венец,
Из остаточков мне
Золотой перстень,
Из обрезочков мне
Булавочку.
*
Уж и тем мне венцом Венчатися,
Уж и тем мне кольцом
Обручатися,
Уж мне тою булавкой
Убрус притыкать…
***
Кузьминки повсюду слыли девичьим праздником. «В некоторых местах существует даже обычай, в силу которого девушка-невеста считается в день Кузьмы и Демьяна как бы хозяйкой дома, она приготовляет для семьи кушанья и угощает всех, причём в качестве почётного угощения подаётся куриная лапша» [Там же, 430].
ПОЛНО девкам чужое пиво варить, пора свое затевать! — говорили, имея в виду девушек на выданье.
Как видим, куриная тема осенних Кузьминок подхватывается и разрабатывается и в рамках девичьей обрядовой культуры. Разумеется, на это есть свои причины. Можно предположить, что определённую роль сыграла тут чётко прослеживаемая на мифологическом и поэтическом уровнях связь женского начала с птицами: хорошо известно, что с каждым социовозрастным периодом (девочка — девушка — женщина/баба — старуха) в народном мифопоэтическом мировоззрении соотносилась определённая птичья ипостась: перепёлочка (девочка) — лебёдушка, павушка (девушка на выданье) — уточка (просватанная девушка, невеста) — курица (замужняя женщина). Соответствия эти могли меняться, варьироваться, но одно оставалось неизменным: добрачное состояние связывалось с вольными водоплавающими птицами, а замужество — с домашней птицей, обычно с курицей. Потому куриный пирог или украшенная и приготовленная особым образом курица, как правило, входили в состав обязательных блюд на свадебном застолье, куры и петухи изображались на свадебных полотенцах, «кокошником» назывался головной убор замужних женщин.
Понятно, почему в ряде мест девушки, чтобы доказать свою готовность вступить в брак, на три дня Кузьминок в снятом на зимнее время помещении устраивали ссыпчины и принимали парней, обязательно угощая их куриной лапшой, то есть куриным супом. Из описания С. В. Максимова следует, что такой обычай был связан и с открытием женского рукодельного сезона, когда главным занятием женской половины семьи становилось прядение. «Девушки собираются в какой-нибудь большой избе и делают так называемые „ссыпки», т.е. каждая приносит что-нибудь из съестного в сыром виде: картофель, масло, яйца, крупу, муку и пр.
Из этих продуктов в ознаменование начала зимних работ устраивается пиршество, к которому в качестве гостей приглашаются парни».
Кузьминки продолжались «до света», причём парни, расправившись с приготовленным девушками угощением, отправлялись воровать соседских кур (мужской вариант разработки куриной темы!). К покражам такого рода крестьяне относились довольно снисходительно, и если бранились, то, как говорится, только для порядка. Где-то принято было, чтобы девушки ходили по деревне и выпрашивали продукты, а потом угощали парней и заглянувших к ним взрослых теми кушаньями, которые они приготовили из этих продуктов.
В Пензенской и некоторых других губерниях существовал обычай в Кузьминки устраивать «похороны Кузьмы-Демьяна». Девушки изготавливали чучело: набивали соломой мужские штаны и рубаху, приделывали к ним голову. Опоясывали чучело кушаком, обували в старые лапти и усаживали посреди избы. Сначала устраивали потешное венчание — «женили Кузьку» на одной из девиц, затем клали его на носилки и уносили в лес или за околицу. Там чучело раздевали, раздёргивали солому и плясали на ней, а потом сжигали.
В нижегородских деревнях девушки гуляли два дня, устраивали те же «похороны Кузьмы-Демьяна»: делали чучело из соломы, одевали его в мужскую одежду, разыгрывали отпевание его и похороны (правда, здесь чучело не сжигали, а топили). На «поминки» обязательно приглашали парней, готовили непременную кашу, делали брагу, пекли блины, причём первый блин отдавали парням.
Идея свадьбы, брачных отношений буквально пронизывает осенние Кузьминки на юге нижегородского региона. Здесь помимо традиционных пародийных похорон персонажа этого календарного обряда разыгрывалась и пародийная свадьба с выбором «молодых», «сватовством», «венчанием», «девишником» и прочим. Например, устраивали хождение по деревне для сбора обрядовой пищи — пшена, каши, яиц; для общей трапезы жарили курицу. Летом 1979 года в селе Юрьево Гагинского района тогдашней Горьковской области участникам фольклорной экспедиции посчастливилось записать от 66-летней Е. Ф. Шесталовой подробный рассказ о том, как отмечался в ее молодости день осеннего Кузьмы-Демьяна — «Кузьмушки». Заранее договаривались два коллектива («братчины», в местном говоре). «На нашей братчине — невеста, а на другой — жених (девку парнем наряжали). Сватали по-настоящему. Вот как в куклы дети раньше играли, так и Кузеньку справляли. Ссыпались пшоном, мукой, сладку воду сделаем — это вино, а подкрасим воду вареньем. Пирожки пекли, девишник делали. <…> И вот девка накинет на плечи дерюжку (изображая священника. — А. Н.), посредине избы стол поставим, и „венчает» она жениха с невестой. Горные делали (так здесь назывались свадебные гости, поезжане, выполнявшие свои, традицией предусмотренные роли. — А. Н.) — долго гуляли. А на третий день Кузьку хоронили. Попом нарядются. Поп идет и поет: „Святы Божий, святы крестны». Кадит лаптем вместо кадилы. За ним покойника Кузьку тащат. В старый кафтан соломы набьем, в штаны — вот и Кузька; голову из соломы делали и в лапти соломы набивали. А уж за покойником идут, плачут:
Кузенька мой миленькой!
Куда ты собрался,
Куда ты сорядился?
На кого меня покинул?
С какой дороженьки будем тебя дожидаться?
Выйду я, разгорькая, На четыре дороженьки,
Посмотрю, не идет ли мой размилый дружочек.
Нигде боле тебя я не увижу,
Голосочка твово не услышу,
Ни на пирах, ни в беседушках,
Ни в торгах, ни в базарушках.
Отнесут его на зады, разбушуруют, солому вытрясут и сожгут. Схоронили — все, нету боле гулянья. Вся свадьба пройдет, и Кузька умирает» [Нижегород. свадьба, 193].
Молодёжь не ограничивалась угощением, пиршеством и разыгрыванием пародийной свадьбы и похорон. На кузьминских гуляниях звучали песни, водились хороводы, одна другую сменяли так называемые поцелуйные игры.
- КОРОЛЕК
Играющие становятся в круг, на середину его выходит девушка — «царевна», парень — «царевич» ходит за кругом.
Круг города ходит
Царев сын, королек,
Невест выбирает
Царев сын, королек.
Что за городом царевич,
Что во городе царевна
Золотым перстнем сияла,
Все царевича прельщала.
Золотым ключом бряцала.
Разрубай, царевич, вороты,
Что воротички пошире,
Что еще того пониже:
Войди, царевич, в город,
Подойди, царевич, поближе,
Что еще того поближе!
Поклонись, царевич, пониже,
Что еще того пониже!
Поцелуй ее послаще,
Что еще того послаще!
Ты возьми ее за ручку,
Поведи ее за город!
Выбирай себе другую,
Что из тысячи любую.
(Псковская губ.)
Парень входит в круг, целует девушку. Затем то же повторяет другая пара и так далее.
- ИГРА КЕЛЕЙКОЮ
Кто-нибудь из парней садится на стул посреди избы, девушки же составляют кружок, ходят вокруг сидящего и поют:
Вокруг келейки я хожу,
Вокруг я новенькия,
Вокруг сосновенькия.
Уж я старца бужу,
Я спасенную душу:
— Уж ты, старец, встань,
Ты спасенная душа!
К заутрени звонят,
К обедне зовут!
— Уж ты прочь, пономарь,
Пустозвон, не мешай!
Не могу я встать,
Головы поднять;
Голова моя болит,
Ретиво сердце щемит.
Уж и встать было мне,
Поплясать было мне,
Для милых гостей
Растрясти костей.
При этом парень подымается со стула и пляшет. Песня продолжается:
Моя милая идет,
Графин водочки несет,
Графин водки несет,
Распростится да уйдет.
Парень целует одну из девушек; она садится вместо него на стул, и песня начинается снова. Девушку сменяет опять парень и так далее, пока все играющие не посидят в келейке (Пермская губ.).
- ПРЯЛИЦА
Играющие стоят кругом и поют:
Прялица-кокорица моя,
С горя выброшу на улицу тебя,
Стану прясть и попрядывать,
На беседушку поглядывать.
Во беседы нет весельица,
Моя милая не осердится.
Моя мила по дорожке шла,
Черноброва барабан нашла,
Она била, барабанила,
Из-за лесу парня манила,
Из-за лесу, лесу темненька,
Из-за садику зелененька.
Во время песни парень с девушкой, стоящие в центре круга, быстро вертятся в одну и в другую сторону, потом целуются и уступают место следующей паре (Печора, Усть-Цыльма).
- ПОДУШЕЧКА
Играющие составляют круг (хоровод). Кто-либо из парней выходит в центр его и во время песни выбирает из участников игры девушку, пляшет с ней, целует ее, затем оставляет на середине, а сам уходит в хоровод. Потом девушка выбирает себе парня, и все повторяется (зачастую под одну и ту же песню).
Подушечка, подушечка,
Да ты пуховая. Того поцелую,
Молодушка, молодушка,
Да ты молодая.
Кого люблю, кого люблю,
Пуховую подушечку
Тому подарую.
(Омская губ.)
В этот день крестьянки занимались различными хозяйственными работами в курятниках: утепляли их на зиму, убирали скопившуюся за лето грязь, чистили гнезда, отбирали на убой слабую птицу. После выполнения всех этих работ в курятнике вывешивали «куриного бога» (он также назывался «курячий поп») — камешек с одним или несколькими сквозными отверстиями, рыльце от глиняного умывальника, горлышко от бутылки, красные лоскутки и т. п. Его прикрепляли на верёвке около насеста, чтобы куры были здоровы и плодовиты. Кроме того, по поверью, «куриный бог» охранял кур от мифического хозяина двора — дворовика, который любил их обижать, а также от кикиморы, якобы выщипывавшей у кур перья.
В церквях в этот день проходили заказные молебны, жертвовались в храм куры, приглашались в дома священники для молебна и окропления курятника святой водой.
14 Ноября. Кузьма-Демьян — рукомесленники, курячьи именины, Осенние Кузьминки
14 Ноября
Кузьма-Демьян — рукомесленники, курятники Осенние Кузьминки
Напоминаем, что память бессребреников Космы и Дамиана отмечается православной Церковью трижды в году: 14/1 июля, 17/30 октября и 14 / 1 ноября. В народном календаре известны только летние и осенние Кузьминки. По наполненности обрядами, ритуальными действами, обычаями, приметами, играми и пр. осенние Кузьминки богаче летних.
Как уже говорилось, на Руси Косьму и Дамиана (в русском обыденном языке — Кузьму и Демьяна) почитали издревле. Если в канонических житиях святые Косма и Дамиан представлены главным образом как врачеватели телесных и душевных недугов, то в народе они гораздо чаще выступают как «рукомесленники», которые за работу никогда ни с кого не брали денег.
В народном представлении три пары мучеников, живших в разных странах и в разное время, сливались в образ братьев-чудотворцев, которых к тому же нередко воспринимали как одного святого и называли одним именем Кузьмодемьян (Космодемьян).
Первого ноября (по старому стилю) — в день памяти Космы и Дамиана окончательно прощались с осенью и устраивали встречу зимы.
=== Кузьминки — об осени одни поминки. ===
Для первой половины ноября в средней России обычны умеренные морозы, настоящая зима ещё впереди:
Демьянов путь — не путь, а только перепутье.
Наблюдали за погодой, состоянием природы, за количеством и качеством выпавшего снега, строя на этом, что обычно для народного календаря, прогнозы не только на ближайшее время, но и на весьма отдалённое будущее.
***
Если на Космодемьяна лист остаётся на дереве, то на другой год будет мороз.
***
Снежный день обещает весной большой разлив воды.
***
Если Кузьма и Демьян с гвоздем, то Михайло Архангел (21 / 8 ноября) с мостом.
*
Похоже, с самых ранних времён, когда православный люд познакомился с житием легендарных врачевателей, пострадавших в Риме в III веке, братьев чудотворцев Коему и Дамиана стали на Руси почитать также покровителями ремесленников, прежде всего кузнецов, а также устроителями супружеской жизни. По законам усвоения иноязычных слов (в том числе имён христианских святых), действующим в рамках устной традиционной культуры, Косма — Кузьма был осмыслен как имеющий самое непосредственное отношение к кузнечеству и соответственно наделён теми обширными, многогранными качествами и способностями — вполне человеческими и чудесными, магическими, — какими обладали кузнецы в житейских буднях и в мифологии едва ли не всех народов.
Даже главное призвание христианских святых братьев бессребреников — врачевание — в глазах простого человека представало как своего рода переделывание больного, перековка его и закаливание (тоже одновременно и медицинский, и кузнечный термин).
В однокоренных глаголах ковать, кую {ср.: совать — сую, жевать — жую; кузнец по-украински коваль) одно из главных и древнейших значений — творить, создавать, а также переделывать, обрабатывать, коренным образом изменять, превращать, придавать любой вид. Мифологические кузнецы — творцы мира, демиурги, первые пахари, искусные врачеватели, колдуны и маги, имеющие дело с металлами, которые в обрядовой практике народов наделены сверхъестественными качествами: с той далёкой эпохи, когда люди научились добывать металл (медь, железо), металлические изделия использовались как мощные обереги, талисманы и т. п. К той же семье родственных слов относятся и наделённые негативным значением слова оковы, коварный, козни.
В русском фольклоре и системе календарных и семейных обрядов нередко встречается образ кузнеца, а понятие «ковать» применяется к самым разным природным явлениям и человеческим ситуациям (семейно-брачным, образовательным, воспитательным, военным и другим). В нашем языке до сих пор существуют выражения: «кузнецы своего счастья», «ковать кадры», «сковал мороз», «сковал недуг».
Итак, Кузьма и Демьян слывут в народе кузнецами в прямом и переносном смысле.
***
Кузьмадемъян-кузнец кует лед на земле и на водах.
***
Не заковать зиме реку без Козмодемьяна.
***
Закует Кузьма-Демьян, до весны красной не расковать.
***
Козьма-Демьян с гвоздем, Никола (19/6 декабря) с мостом.
***
Козьма закует, а Михайло раскует
(часто 21/8 ноября, в Михайлов день, бывает оттепель).
*
Осенний день памяти братьев-чудотворцев кузнецы считали своим профессиональным праздником. В соответствии с древними представлениями, в день, посвященный какому-либо божеству, патрон}’ ремесла, духу — хозяину определенного места и пр., кузнецам на Кузьму-Демьяна запрещалось работать: из уважения к «своим» святым и из страха перед ними. В Вологодском крае прямо говорили: «Кузьма-Демьян — опасный день для кузнецов, ковать не пойдут».
Кузьма и Демьян — покровители не только кузнецов и кузнечного искусства, но и женского рукоделия. Женщины с этого дня вплотную принимались за прядение и, обращаясь к святым, просили помочь не отстать в работе от тех, кто начал ее раньше: Батюшка Кузьма-Демьян! Сравняй меня позднюю с ранними.
В фольклорных текстах (легендах, бывалыцинах) святые братья оказываются связанными с земледельческими работами — они пахари и молотильщики. В Тотемском уезде Вологодчины рассказывали, что охотнее всего святые братья-рукомесленники нанимались молотить, при этом никогда не требовали платы; просили только, чтобы хозяева вволю кормили их кашей, отчего Кузьму и Демьяна иногда именуют «кашниками».
Кое-где на Кузьму и Демьяна «чествовали овин», приурочив к этому дню начало молотьбы. В овин-именинник несли кашу, угощались сами, угощали молотильщиков, «кормили» овин и его хозяина — овинника. Из нечистых духов, обитающих в доме и хозяйственных постройках, кроме овинника, 1 ноября вспоминали и домового, который, по поверьям, в ноябре горазд беситься, безобразничать, и потому следует с ним поступать «как с родным: или задабривай, или выгоняй» (Тобольск.). В день Кузьмы и Демьяна сильно разбушевавшегося домового «помелом гнали и помелом метили, чтобы не разорял двор и не губил животных».
Покровители любого ремесла, святые братья воспринимались всегда и как носители знаний — конкретного опыта и того, что связано с занятиями умственными. Для русского человека Кузьма и Демьян — молитвенные помощники в обучении грамоте, в просвещении разума. Учебный год в Древней Руси, да и в более поздние времена, начинался, когда завершались все сельскохозяйственные работы: либо с 1 ноября (в день Кузьмы-Демьяна), либо с 1 декабря (день пророка Наума).
Ноябрьские Кузьминки называют часто «курячим праздником», «курячьими именинами». В этот день принято было носить в церковь кур и варить кашу, отведать которую приглашали и святых угодников:
***
Кузьма-Демьян! Приходите к нам кашу хлебать!
***
На Кузьму-Демьяна — куриная смерть (режут кур).
***
На Козьмодемьяна — курицу на стол, цыпленка попу!
*
С этого дня начинали бить кур на продажу.
В Воронежской губернии жарили кочета и курицу, служили молебны в курятниках и кропили их святой водой. Называлось все это — «кур молить» [Бернштам, 1988; 253]. В Курской губернии считалось необходимым бить «трех куренков» и есть их утром, в обед и вечером, «чтобы птица водилась». Трапеза в здешних местах сопровождалась специальной молитвой: «Кузьма-Демьян-сребреница! Зароди, Господи, чтобы писклятки водились!» Во время еды строго следили за тем, чтобы не ломали куриные кости, иначе цыплята будут уродливые.
Кузьма и Демьян воспринимались как покровители домашнего очага и супружеского счастья. Достаточно напомнить, что к ним или к обобщенному образу чудесных кузнецов обращались в свадебных и в святочных подблюдных песнях. Хорошо известны строки, вроде следующих:
***
Кузнец, кузнец,
Скуй мне венец,
Из остаточков мне
Золотой перстень,
Из обрезочков мне
Булавочку.
*
Уж и тем мне венцом Венчатися,
Уж и тем мне кольцом
Обручатися,
Уж мне тою булавкой
Убрус притыкать…
***
Кузьминки повсюду слыли девичьим праздником. «В некоторых местах существует даже обычай, в силу которого девушка-невеста считается в день Кузьмы и Демьяна как бы хозяйкой дома, она приготовляет для семьи кушанья и угощает всех, причём в качестве почётного угощения подаётся куриная лапша» [Там же, 430].
ПОЛНО девкам чужое пиво варить, пора свое затевать! — говорили, имея в виду девушек на выданье.
Как видим, куриная тема осенних Кузьминок подхватывается и разрабатывается и в рамках девичьей обрядовой культуры. Разумеется, на это есть свои причины. Можно предположить, что определённую роль сыграла тут чётко прослеживаемая на мифологическом и поэтическом уровнях связь женского начала с птицами: хорошо известно, что с каждым социовозрастным периодом (девочка — девушка — женщина/баба — старуха) в народном мифопоэтическом мировоззрении соотносилась определённая птичья ипостась: перепёлочка (девочка) — лебёдушка, павушка (девушка на выданье) — уточка (просватанная девушка, невеста) — курица (замужняя женщина). Соответствия эти могли меняться, варьироваться, но одно оставалось неизменным: добрачное состояние связывалось с вольными водоплавающими птицами, а замужество — с домашней птицей, обычно с курицей. Потому куриный пирог или украшенная и приготовленная особым образом курица, как правило, входили в состав обязательных блюд на свадебном застолье, куры и петухи изображались на свадебных полотенцах, «кокошником» назывался головной убор замужних женщин.
Понятно, почему в ряде мест девушки, чтобы доказать свою готовность вступить в брак, на три дня Кузьминок в снятом на зимнее время помещении устраивали ссыпчины и принимали парней, обязательно угощая их куриной лапшой, то есть куриным супом. Из описания С. В. Максимова следует, что такой обычай был связан и с открытием женского рукодельного сезона, когда главным занятием женской половины семьи становилось прядение. «Девушки собираются в какой-нибудь большой избе и делают так называемые „ссыпки», т.е. каждая приносит что-нибудь из съестного в сыром виде: картофель, масло, яйца, крупу, муку и пр.
Из этих продуктов в ознаменование начала зимних работ устраивается пиршество, к которому в качестве гостей приглашаются парни».
Кузьминки продолжались «до света», причём парни, расправившись с приготовленным девушками угощением, отправлялись воровать соседских кур (мужской вариант разработки куриной темы!). К покражам такого рода крестьяне относились довольно снисходительно, и если бранились, то, как говорится, только для порядка. Где-то принято было, чтобы девушки ходили по деревне и выпрашивали продукты, а потом угощали парней и заглянувших к ним взрослых теми кушаньями, которые они приготовили из этих продуктов.
В Пензенской и некоторых других губерниях существовал обычай в Кузьминки устраивать «похороны Кузьмы-Демьяна». Девушки изготавливали чучело: набивали соломой мужские штаны и рубаху, приделывали к ним голову. Опоясывали чучело кушаком, обували в старые лапти и усаживали посреди избы. Сначала устраивали потешное венчание — «женили Кузьку» на одной из девиц, затем клали его на носилки и уносили в лес или за околицу. Там чучело раздевали, раздёргивали солому и плясали на ней, а потом сжигали.
В нижегородских деревнях девушки гуляли два дня, устраивали те же «похороны Кузьмы-Демьяна»: делали чучело из соломы, одевали его в мужскую одежду, разыгрывали отпевание его и похороны (правда, здесь чучело не сжигали, а топили). На «поминки» обязательно приглашали парней, готовили непременную кашу, делали брагу, пекли блины, причём первый блин отдавали парням.
Идея свадьбы, брачных отношений буквально пронизывает осенние Кузьминки на юге нижегородского региона. Здесь помимо традиционных пародийных похорон персонажа этого календарного обряда разыгрывалась и пародийная свадьба с выбором «молодых», «сватовством», «венчанием», «девишником» и прочим. Например, устраивали хождение по деревне для сбора обрядовой пищи — пшена, каши, яиц; для общей трапезы жарили курицу. Летом 1979 года в селе Юрьево Гагинского района тогдашней Горьковской области участникам фольклорной экспедиции посчастливилось записать от 66-летней Е. Ф. Шесталовой подробный рассказ о том, как отмечался в ее молодости день осеннего Кузьмы-Демьяна — «Кузьмушки». Заранее договаривались два коллектива («братчины», в местном говоре). «На нашей братчине — невеста, а на другой — жених (девку парнем наряжали). Сватали по-настоящему. Вот как в куклы дети раньше играли, так и Кузеньку справляли. Ссыпались пшоном, мукой, сладку воду сделаем — это вино, а подкрасим воду вареньем. Пирожки пекли, девишник делали. <…> И вот девка накинет на плечи дерюжку (изображая священника. — А. Н.), посредине избы стол поставим, и „венчает» она жениха с невестой. Горные делали (так здесь назывались свадебные гости, поезжане, выполнявшие свои, традицией предусмотренные роли. — А. Н.) — долго гуляли. А на третий день Кузьку хоронили. Попом нарядются. Поп идет и поет: „Святы Божий, святы крестны». Кадит лаптем вместо кадилы. За ним покойника Кузьку тащат. В старый кафтан соломы набьем, в штаны — вот и Кузька; голову из соломы делали и в лапти соломы набивали. А уж за покойником идут, плачут:
Кузенька мой миленькой!
Куда ты собрался,
Куда ты сорядился?
На кого меня покинул?
С какой дороженьки будем тебя дожидаться?
Выйду я, разгорькая, На четыре дороженьки,
Посмотрю, не идет ли мой размилый дружочек.
Нигде боле тебя я не увижу,
Голосочка твово не услышу,
Ни на пирах, ни в беседушках,
Ни в торгах, ни в базарушках.
Отнесут его на зады, разбушуруют, солому вытрясут и сожгут. Схоронили — все, нету боле гулянья. Вся свадьба пройдет, и Кузька умирает» [Нижегород. свадьба, 193].
Молодёжь не ограничивалась угощением, пиршеством и разыгрыванием пародийной свадьбы и похорон. На кузьминских гуляниях звучали песни, водились хороводы, одна другую сменяли так называемые поцелуйные игры.
- КОРОЛЕК
Играющие становятся в круг, на середину его выходит девушка — «царевна», парень — «царевич» ходит за кругом.
Круг города ходит
Царев сын, королек,
Невест выбирает
Царев сын, королек.
Что за городом царевич,
Что во городе царевна
Золотым перстнем сияла,
Все царевича прельщала.
Золотым ключом бряцала.
Разрубай, царевич, вороты,
Что воротички пошире,
Что еще того пониже:
Войди, царевич, в город,
Подойди, царевич, поближе,
Что еще того поближе!
Поклонись, царевич, пониже,
Что еще того пониже!
Поцелуй ее послаще,
Что еще того послаще!
Ты возьми ее за ручку,
Поведи ее за город!
Выбирай себе другую,
Что из тысячи любую.
(Псковская губ.)
Парень входит в круг, целует девушку. Затем то же повторяет другая пара и так далее.
- ИГРА КЕЛЕЙКОЮ
Кто-нибудь из парней садится на стул посреди избы, девушки же составляют кружок, ходят вокруг сидящего и поют:
Вокруг келейки я хожу,
Вокруг я новенькия,
Вокруг сосновенькия.
Уж я старца бужу,
Я спасенную душу:
— Уж ты, старец, встань,
Ты спасенная душа!
К заутрени звонят,
К обедне зовут!
— Уж ты прочь, пономарь,
Пустозвон, не мешай!
Не могу я встать,
Головы поднять;
Голова моя болит,
Ретиво сердце щемит.
Уж и встать было мне,
Поплясать было мне,
Для милых гостей
Растрясти костей.
При этом парень подымается со стула и пляшет. Песня продолжается:
Моя милая идет,
Графин водочки несет,
Графин водки несет,
Распростится да уйдет.
Парень целует одну из девушек; она садится вместо него на стул, и песня начинается снова. Девушку сменяет опять парень и так далее, пока все играющие не посидят в келейке (Пермская губ.).
- ПРЯЛИЦА
Играющие стоят кругом и поют:
Прялица-кокорица моя,
С горя выброшу на улицу тебя,
Стану прясть и попрядывать,
На беседушку поглядывать.
Во беседы нет весельица,
Моя милая не осердится.
Моя мила по дорожке шла,
Черноброва барабан нашла,
Она била, барабанила,
Из-за лесу парня манила,
Из-за лесу, лесу темненька,
Из-за садику зелененька.
Во время песни парень с девушкой, стоящие в центре круга, быстро вертятся в одну и в другую сторону, потом целуются и уступают место следующей паре (Печора, Усть-Цыльма).
- ПОДУШЕЧКА
Играющие составляют круг (хоровод). Кто-либо из парней выходит в центр его и во время песни выбирает из участников игры девушку, пляшет с ней, целует ее, затем оставляет на середине, а сам уходит в хоровод. Потом девушка выбирает себе парня, и все повторяется (зачастую под одну и ту же песню).
Подушечка, подушечка,
Да ты пуховая. Того поцелую,
Молодушка, молодушка,
Да ты молодая.
Кого люблю, кого люблю,
Пуховую подушечку
Тому подарую.
(Омская губ.)
В этот день крестьянки занимались различными хозяйственными работами в курятниках: утепляли их на зиму, убирали скопившуюся за лето грязь, чистили гнезда, отбирали на убой слабую птицу. После выполнения всех этих работ в курятнике вывешивали «куриного бога» (он также назывался «курячий поп») — камешек с одним или несколькими сквозными отверстиями, рыльце от глиняного умывальника, горлышко от бутылки, красные лоскутки и т. п. Его прикрепляли на верёвке около насеста, чтобы куры были здоровы и плодовиты. Кроме того, по поверью, «куриный бог» охранял кур от мифического хозяина двора — дворовика, который любил их обижать, а также от кикиморы, якобы выщипывавшей у кур перья.
В церквях в этот день проходили заказные молебны, жертвовались в храм куры, приглашались в дома священники для молебна и окропления курятника святой водой.
14 Ноября. Кузьма-Демьян — рукомесленники, курячьи именины, Осенние Кузьминки
14 Ноября
Кузьма-Демьян — рукомесленники, курятники Осенние Кузьминки
Напоминаем, что память бессребреников Космы и Дамиана отмечается православной Церковью трижды в году: 14/1 июля, 17/30 октября и 14 / 1 ноября. В народном календаре известны только летние и осенние Кузьминки. По наполненности обрядами, ритуальными действами, обычаями, приметами, играми и пр. осенние Кузьминки богаче летних.
Как уже говорилось, на Руси Косьму и Дамиана (в русском обыденном языке — Кузьму и Демьяна) почитали издревле. Если в канонических житиях святые Косма и Дамиан представлены главным образом как врачеватели телесных и душевных недугов, то в народе они гораздо чаще выступают как «рукомесленники», которые за работу никогда ни с кого не брали денег.
В народном представлении три пары мучеников, живших в разных странах и в разное время, сливались в образ братьев-чудотворцев, которых к тому же нередко воспринимали как одного святого и называли одним именем Кузьмодемьян (Космодемьян).
Первого ноября (по старому стилю) — в день памяти Космы и Дамиана окончательно прощались с осенью и устраивали встречу зимы.
=== Кузьминки — об осени одни поминки. ===
Для первой половины ноября в средней России обычны умеренные морозы, настоящая зима ещё впереди:
Демьянов путь — не путь, а только перепутье.
Наблюдали за погодой, состоянием природы, за количеством и качеством выпавшего снега, строя на этом, что обычно для народного календаря, прогнозы не только на ближайшее время, но и на весьма отдалённое будущее.
***
Если на Космодемьяна лист остаётся на дереве, то на другой год будет мороз.
***
Снежный день обещает весной большой разлив воды.
***
Если Кузьма и Демьян с гвоздем, то Михайло Архангел (21 / 8 ноября) с мостом.
*
Похоже, с самых ранних времён, когда православный люд познакомился с житием легендарных врачевателей, пострадавших в Риме в III веке, братьев чудотворцев Коему и Дамиана стали на Руси почитать также покровителями ремесленников, прежде всего кузнецов, а также устроителями супружеской жизни. По законам усвоения иноязычных слов (в том числе имён христианских святых), действующим в рамках устной традиционной культуры, Косма — Кузьма был осмыслен как имеющий самое непосредственное отношение к кузнечеству и соответственно наделён теми обширными, многогранными качествами и способностями — вполне человеческими и чудесными, магическими, — какими обладали кузнецы в житейских буднях и в мифологии едва ли не всех народов.
Даже главное призвание христианских святых братьев бессребреников — врачевание — в глазах простого человека представало как своего рода переделывание больного, перековка его и закаливание (тоже одновременно и медицинский, и кузнечный термин).
В однокоренных глаголах ковать, кую {ср.: совать — сую, жевать — жую; кузнец по-украински коваль) одно из главных и древнейших значений — творить, создавать, а также переделывать, обрабатывать, коренным образом изменять, превращать, придавать любой вид. Мифологические кузнецы — творцы мира, демиурги, первые пахари, искусные врачеватели, колдуны и маги, имеющие дело с металлами, которые в обрядовой практике народов наделены сверхъестественными качествами: с той далёкой эпохи, когда люди научились добывать металл (медь, железо), металлические изделия использовались как мощные обереги, талисманы и т. п. К той же семье родственных слов относятся и наделённые негативным значением слова оковы, коварный, козни.
В русском фольклоре и системе календарных и семейных обрядов нередко встречается образ кузнеца, а понятие «ковать» применяется к самым разным природным явлениям и человеческим ситуациям (семейно-брачным, образовательным, воспитательным, военным и другим). В нашем языке до сих пор существуют выражения: «кузнецы своего счастья», «ковать кадры», «сковал мороз», «сковал недуг».
Итак, Кузьма и Демьян слывут в народе кузнецами в прямом и переносном смысле.
***
Кузьмадемъян-кузнец кует лед на земле и на водах.
***
Не заковать зиме реку без Козмодемьяна.
***
Закует Кузьма-Демьян, до весны красной не расковать.
***
Козьма-Демьян с гвоздем, Никола (19/6 декабря) с мостом.
***
Козьма закует, а Михайло раскует
(часто 21/8 ноября, в Михайлов день, бывает оттепель).
*
Осенний день памяти братьев-чудотворцев кузнецы считали своим профессиональным праздником. В соответствии с древними представлениями, в день, посвященный какому-либо божеству, патрон}’ ремесла, духу — хозяину определенного места и пр., кузнецам на Кузьму-Демьяна запрещалось работать: из уважения к «своим» святым и из страха перед ними. В Вологодском крае прямо говорили: «Кузьма-Демьян — опасный день для кузнецов, ковать не пойдут».
Кузьма и Демьян — покровители не только кузнецов и кузнечного искусства, но и женского рукоделия. Женщины с этого дня вплотную принимались за прядение и, обращаясь к святым, просили помочь не отстать в работе от тех, кто начал ее раньше: Батюшка Кузьма-Демьян! Сравняй меня позднюю с ранними.
В фольклорных текстах (легендах, бывалыцинах) святые братья оказываются связанными с земледельческими работами — они пахари и молотильщики. В Тотемском уезде Вологодчины рассказывали, что охотнее всего святые братья-рукомесленники нанимались молотить, при этом никогда не требовали платы; просили только, чтобы хозяева вволю кормили их кашей, отчего Кузьму и Демьяна иногда именуют «кашниками».
Кое-где на Кузьму и Демьяна «чествовали овин», приурочив к этому дню начало молотьбы. В овин-именинник несли кашу, угощались сами, угощали молотильщиков, «кормили» овин и его хозяина — овинника. Из нечистых духов, обитающих в доме и хозяйственных постройках, кроме овинника, 1 ноября вспоминали и домового, который, по поверьям, в ноябре горазд беситься, безобразничать, и потому следует с ним поступать «как с родным: или задабривай, или выгоняй» (Тобольск.). В день Кузьмы и Демьяна сильно разбушевавшегося домового «помелом гнали и помелом метили, чтобы не разорял двор и не губил животных».
Покровители любого ремесла, святые братья воспринимались всегда и как носители знаний — конкретного опыта и того, что связано с занятиями умственными. Для русского человека Кузьма и Демьян — молитвенные помощники в обучении грамоте, в просвещении разума. Учебный год в Древней Руси, да и в более поздние времена, начинался, когда завершались все сельскохозяйственные работы: либо с 1 ноября (в день Кузьмы-Демьяна), либо с 1 декабря (день пророка Наума).
Ноябрьские Кузьминки называют часто «курячим праздником», «курячьими именинами». В этот день принято было носить в церковь кур и варить кашу, отведать которую приглашали и святых угодников:
***
Кузьма-Демьян! Приходите к нам кашу хлебать!
***
На Кузьму-Демьяна — куриная смерть (режут кур).
***
На Козьмодемьяна — курицу на стол, цыпленка попу!
*
С этого дня начинали бить кур на продажу.
В Воронежской губернии жарили кочета и курицу, служили молебны в курятниках и кропили их святой водой. Называлось все это — «кур молить» [Бернштам, 1988; 253]. В Курской губернии считалось необходимым бить «трех куренков» и есть их утром, в обед и вечером, «чтобы птица водилась». Трапеза в здешних местах сопровождалась специальной молитвой: «Кузьма-Демьян-сребреница! Зароди, Господи, чтобы писклятки водились!» Во время еды строго следили за тем, чтобы не ломали куриные кости, иначе цыплята будут уродливые.
Кузьма и Демьян воспринимались как покровители домашнего очага и супружеского счастья. Достаточно напомнить, что к ним или к обобщенному образу чудесных кузнецов обращались в свадебных и в святочных подблюдных песнях. Хорошо известны строки, вроде следующих:
***
Кузнец, кузнец,
Скуй мне венец,
Из остаточков мне
Золотой перстень,
Из обрезочков мне
Булавочку.
*
Уж и тем мне венцом Венчатися,
Уж и тем мне кольцом
Обручатися,
Уж мне тою булавкой
Убрус притыкать…
***
Кузьминки повсюду слыли девичьим праздником. «В некоторых местах существует даже обычай, в силу которого девушка-невеста считается в день Кузьмы и Демьяна как бы хозяйкой дома, она приготовляет для семьи кушанья и угощает всех, причём в качестве почётного угощения подаётся куриная лапша» [Там же, 430].
ПОЛНО девкам чужое пиво варить, пора свое затевать! — говорили, имея в виду девушек на выданье.
Как видим, куриная тема осенних Кузьминок подхватывается и разрабатывается и в рамках девичьей обрядовой культуры. Разумеется, на это есть свои причины. Можно предположить, что определённую роль сыграла тут чётко прослеживаемая на мифологическом и поэтическом уровнях связь женского начала с птицами: хорошо известно, что с каждым социовозрастным периодом (девочка — девушка — женщина/баба — старуха) в народном мифопоэтическом мировоззрении соотносилась определённая птичья ипостась: перепёлочка (девочка) — лебёдушка, павушка (девушка на выданье) — уточка (просватанная девушка, невеста) — курица (замужняя женщина). Соответствия эти могли меняться, варьироваться, но одно оставалось неизменным: добрачное состояние связывалось с вольными водоплавающими птицами, а замужество — с домашней птицей, обычно с курицей. Потому куриный пирог или украшенная и приготовленная особым образом курица, как правило, входили в состав обязательных блюд на свадебном застолье, куры и петухи изображались на свадебных полотенцах, «кокошником» назывался головной убор замужних женщин.
Понятно, почему в ряде мест девушки, чтобы доказать свою готовность вступить в брак, на три дня Кузьминок в снятом на зимнее время помещении устраивали ссыпчины и принимали парней, обязательно угощая их куриной лапшой, то есть куриным супом. Из описания С. В. Максимова следует, что такой обычай был связан и с открытием женского рукодельного сезона, когда главным занятием женской половины семьи становилось прядение. «Девушки собираются в какой-нибудь большой избе и делают так называемые „ссыпки», т.е. каждая приносит что-нибудь из съестного в сыром виде: картофель, масло, яйца, крупу, муку и пр.
Из этих продуктов в ознаменование начала зимних работ устраивается пиршество, к которому в качестве гостей приглашаются парни».
Кузьминки продолжались «до света», причём парни, расправившись с приготовленным девушками угощением, отправлялись воровать соседских кур (мужской вариант разработки куриной темы!). К покражам такого рода крестьяне относились довольно снисходительно, и если бранились, то, как говорится, только для порядка. Где-то принято было, чтобы девушки ходили по деревне и выпрашивали продукты, а потом угощали парней и заглянувших к ним взрослых теми кушаньями, которые они приготовили из этих продуктов.
В Пензенской и некоторых других губерниях существовал обычай в Кузьминки устраивать «похороны Кузьмы-Демьяна». Девушки изготавливали чучело: набивали соломой мужские штаны и рубаху, приделывали к ним голову. Опоясывали чучело кушаком, обували в старые лапти и усаживали посреди избы. Сначала устраивали потешное венчание — «женили Кузьку» на одной из девиц, затем клали его на носилки и уносили в лес или за околицу. Там чучело раздевали, раздёргивали солому и плясали на ней, а потом сжигали.
В нижегородских деревнях девушки гуляли два дня, устраивали те же «похороны Кузьмы-Демьяна»: делали чучело из соломы, одевали его в мужскую одежду, разыгрывали отпевание его и похороны (правда, здесь чучело не сжигали, а топили). На «поминки» обязательно приглашали парней, готовили непременную кашу, делали брагу, пекли блины, причём первый блин отдавали парням.
Идея свадьбы, брачных отношений буквально пронизывает осенние Кузьминки на юге нижегородского региона. Здесь помимо традиционных пародийных похорон персонажа этого календарного обряда разыгрывалась и пародийная свадьба с выбором «молодых», «сватовством», «венчанием», «девишником» и прочим. Например, устраивали хождение по деревне для сбора обрядовой пищи — пшена, каши, яиц; для общей трапезы жарили курицу. Летом 1979 года в селе Юрьево Гагинского района тогдашней Горьковской области участникам фольклорной экспедиции посчастливилось записать от 66-летней Е. Ф. Шесталовой подробный рассказ о том, как отмечался в ее молодости день осеннего Кузьмы-Демьяна — «Кузьмушки». Заранее договаривались два коллектива («братчины», в местном говоре). «На нашей братчине — невеста, а на другой — жених (девку парнем наряжали). Сватали по-настоящему. Вот как в куклы дети раньше играли, так и Кузеньку справляли. Ссыпались пшоном, мукой, сладку воду сделаем — это вино, а подкрасим воду вареньем. Пирожки пекли, девишник делали. <…> И вот девка накинет на плечи дерюжку (изображая священника. — А. Н.), посредине избы стол поставим, и „венчает» она жениха с невестой. Горные делали (так здесь назывались свадебные гости, поезжане, выполнявшие свои, традицией предусмотренные роли. — А. Н.) — долго гуляли. А на третий день Кузьку хоронили. Попом нарядются. Поп идет и поет: „Святы Божий, святы крестны». Кадит лаптем вместо кадилы. За ним покойника Кузьку тащат. В старый кафтан соломы набьем, в штаны — вот и Кузька; голову из соломы делали и в лапти соломы набивали. А уж за покойником идут, плачут:
Кузенька мой миленькой!
Куда ты собрался,
Куда ты сорядился?
На кого меня покинул?
С какой дороженьки будем тебя дожидаться?
Выйду я, разгорькая, На четыре дороженьки,
Посмотрю, не идет ли мой размилый дружочек.
Нигде боле тебя я не увижу,
Голосочка твово не услышу,
Ни на пирах, ни в беседушках,
Ни в торгах, ни в базарушках.
Отнесут его на зады, разбушуруют, солому вытрясут и сожгут. Схоронили — все, нету боле гулянья. Вся свадьба пройдет, и Кузька умирает» [Нижегород. свадьба, 193].
Молодёжь не ограничивалась угощением, пиршеством и разыгрыванием пародийной свадьбы и похорон. На кузьминских гуляниях звучали песни, водились хороводы, одна другую сменяли так называемые поцелуйные игры.
- КОРОЛЕК
Играющие становятся в круг, на середину его выходит девушка — «царевна», парень — «царевич» ходит за кругом.
Круг города ходит
Царев сын, королек,
Невест выбирает
Царев сын, королек.
Что за городом царевич,
Что во городе царевна
Золотым перстнем сияла,
Все царевича прельщала.
Золотым ключом бряцала.
Разрубай, царевич, вороты,
Что воротички пошире,
Что еще того пониже:
Войди, царевич, в город,
Подойди, царевич, поближе,
Что еще того поближе!
Поклонись, царевич, пониже,
Что еще того пониже!
Поцелуй ее послаще,
Что еще того послаще!
Ты возьми ее за ручку,
Поведи ее за город!
Выбирай себе другую,
Что из тысячи любую.
(Псковская губ.)
Парень входит в круг, целует девушку. Затем то же повторяет другая пара и так далее.
- ИГРА КЕЛЕЙКОЮ
Кто-нибудь из парней садится на стул посреди избы, девушки же составляют кружок, ходят вокруг сидящего и поют:
Вокруг келейки я хожу,
Вокруг я новенькия,
Вокруг сосновенькия.
Уж я старца бужу,
Я спасенную душу:
— Уж ты, старец, встань,
Ты спасенная душа!
К заутрени звонят,
К обедне зовут!
— Уж ты прочь, пономарь,
Пустозвон, не мешай!
Не могу я встать,
Головы поднять;
Голова моя болит,
Ретиво сердце щемит.
Уж и встать было мне,
Поплясать было мне,
Для милых гостей
Растрясти костей.
При этом парень подымается со стула и пляшет. Песня продолжается:
Моя милая идет,
Графин водочки несет,
Графин водки несет,
Распростится да уйдет.
Парень целует одну из девушек; она садится вместо него на стул, и песня начинается снова. Девушку сменяет опять парень и так далее, пока все играющие не посидят в келейке (Пермская губ.).
- ПРЯЛИЦА
Играющие стоят кругом и поют:
Прялица-кокорица моя,
С горя выброшу на улицу тебя,
Стану прясть и попрядывать,
На беседушку поглядывать.
Во беседы нет весельица,
Моя милая не осердится.
Моя мила по дорожке шла,
Черноброва барабан нашла,
Она била, барабанила,
Из-за лесу парня манила,
Из-за лесу, лесу темненька,
Из-за садику зелененька.
Во время песни парень с девушкой, стоящие в центре круга, быстро вертятся в одну и в другую сторону, потом целуются и уступают место следующей паре (Печора, Усть-Цыльма).
- ПОДУШЕЧКА
Играющие составляют круг (хоровод). Кто-либо из парней выходит в центр его и во время песни выбирает из участников игры девушку, пляшет с ней, целует ее, затем оставляет на середине, а сам уходит в хоровод. Потом девушка выбирает себе парня, и все повторяется (зачастую под одну и ту же песню).
Подушечка, подушечка,
Да ты пуховая. Того поцелую,
Молодушка, молодушка,
Да ты молодая.
Кого люблю, кого люблю,
Пуховую подушечку
Тому подарую.
(Омская губ.)
В этот день крестьянки занимались различными хозяйственными работами в курятниках: утепляли их на зиму, убирали скопившуюся за лето грязь, чистили гнезда, отбирали на убой слабую птицу. После выполнения всех этих работ в курятнике вывешивали «куриного бога» (он также назывался «курячий поп») — камешек с одним или несколькими сквозными отверстиями, рыльце от глиняного умывальника, горлышко от бутылки, красные лоскутки и т. п. Его прикрепляли на верёвке около насеста, чтобы куры были здоровы и плодовиты. Кроме того, по поверью, «куриный бог» охранял кур от мифического хозяина двора — дворовика, который любил их обижать, а также от кикиморы, якобы выщипывавшей у кур перья.
В церквях в этот день проходили заказные молебны, жертвовались в храм куры, приглашались в дома священники для молебна и окропления курятника святой водой.
14 Ноября. Кузьма-Демьян — рукомесленники, курячьи именины, Осенние Кузьминки
14 Ноября
Кузьма-Демьян — рукомесленники, курятники Осенние Кузьминки
Напоминаем, что память бессребреников Космы и Дамиана отмечается православной Церковью трижды в году: 14/1 июля, 17/30 октября и 14 / 1 ноября. В народном календаре известны только летние и осенние Кузьминки. По наполненности обрядами, ритуальными действами, обычаями, приметами, играми и пр. осенние Кузьминки богаче летних.
Как уже говорилось, на Руси Косьму и Дамиана (в русском обыденном языке — Кузьму и Демьяна) почитали издревле. Если в канонических житиях святые Косма и Дамиан представлены главным образом как врачеватели телесных и душевных недугов, то в народе они гораздо чаще выступают как «рукомесленники», которые за работу никогда ни с кого не брали денег.
В народном представлении три пары мучеников, живших в разных странах и в разное время, сливались в образ братьев-чудотворцев, которых к тому же нередко воспринимали как одного святого и называли одним именем Кузьмодемьян (Космодемьян).
Первого ноября (по старому стилю) — в день памяти Космы и Дамиана окончательно прощались с осенью и устраивали встречу зимы.
=== Кузьминки — об осени одни поминки. ===
Для первой половины ноября в средней России обычны умеренные морозы, настоящая зима ещё впереди:
Демьянов путь — не путь, а только перепутье.
Наблюдали за погодой, состоянием природы, за количеством и качеством выпавшего снега, строя на этом, что обычно для народного календаря, прогнозы не только на ближайшее время, но и на весьма отдалённое будущее.
***
Если на Космодемьяна лист остаётся на дереве, то на другой год будет мороз.
***
Снежный день обещает весной большой разлив воды.
***
Если Кузьма и Демьян с гвоздем, то Михайло Архангел (21 / 8 ноября) с мостом.
*
Похоже, с самых ранних времён, когда православный люд познакомился с житием легендарных врачевателей, пострадавших в Риме в III веке, братьев чудотворцев Коему и Дамиана стали на Руси почитать также покровителями ремесленников, прежде всего кузнецов, а также устроителями супружеской жизни. По законам усвоения иноязычных слов (в том числе имён христианских святых), действующим в рамках устной традиционной культуры, Косма — Кузьма был осмыслен как имеющий самое непосредственное отношение к кузнечеству и соответственно наделён теми обширными, многогранными качествами и способностями — вполне человеческими и чудесными, магическими, — какими обладали кузнецы в житейских буднях и в мифологии едва ли не всех народов.
Даже главное призвание христианских святых братьев бессребреников — врачевание — в глазах простого человека представало как своего рода переделывание больного, перековка его и закаливание (тоже одновременно и медицинский, и кузнечный термин).
В однокоренных глаголах ковать, кую {ср.: совать — сую, жевать — жую; кузнец по-украински коваль) одно из главных и древнейших значений — творить, создавать, а также переделывать, обрабатывать, коренным образом изменять, превращать, придавать любой вид. Мифологические кузнецы — творцы мира, демиурги, первые пахари, искусные врачеватели, колдуны и маги, имеющие дело с металлами, которые в обрядовой практике народов наделены сверхъестественными качествами: с той далёкой эпохи, когда люди научились добывать металл (медь, железо), металлические изделия использовались как мощные обереги, талисманы и т. п. К той же семье родственных слов относятся и наделённые негативным значением слова оковы, коварный, козни.
В русском фольклоре и системе календарных и семейных обрядов нередко встречается образ кузнеца, а понятие «ковать» применяется к самым разным природным явлениям и человеческим ситуациям (семейно-брачным, образовательным, воспитательным, военным и другим). В нашем языке до сих пор существуют выражения: «кузнецы своего счастья», «ковать кадры», «сковал мороз», «сковал недуг».
Итак, Кузьма и Демьян слывут в народе кузнецами в прямом и переносном смысле.
***
Кузьмадемъян-кузнец кует лед на земле и на водах.
***
Не заковать зиме реку без Козмодемьяна.
***
Закует Кузьма-Демьян, до весны красной не расковать.
***
Козьма-Демьян с гвоздем, Никола (19/6 декабря) с мостом.
***
Козьма закует, а Михайло раскует
(часто 21/8 ноября, в Михайлов день, бывает оттепель).
*
Осенний день памяти братьев-чудотворцев кузнецы считали своим профессиональным праздником. В соответствии с древними представлениями, в день, посвященный какому-либо божеству, патрон}’ ремесла, духу — хозяину определенного места и пр., кузнецам на Кузьму-Демьяна запрещалось работать: из уважения к «своим» святым и из страха перед ними. В Вологодском крае прямо говорили: «Кузьма-Демьян — опасный день для кузнецов, ковать не пойдут».
Кузьма и Демьян — покровители не только кузнецов и кузнечного искусства, но и женского рукоделия. Женщины с этого дня вплотную принимались за прядение и, обращаясь к святым, просили помочь не отстать в работе от тех, кто начал ее раньше: Батюшка Кузьма-Демьян! Сравняй меня позднюю с ранними.
В фольклорных текстах (легендах, бывалыцинах) святые братья оказываются связанными с земледельческими работами — они пахари и молотильщики. В Тотемском уезде Вологодчины рассказывали, что охотнее всего святые братья-рукомесленники нанимались молотить, при этом никогда не требовали платы; просили только, чтобы хозяева вволю кормили их кашей, отчего Кузьму и Демьяна иногда именуют «кашниками».
Кое-где на Кузьму и Демьяна «чествовали овин», приурочив к этому дню начало молотьбы. В овин-именинник несли кашу, угощались сами, угощали молотильщиков, «кормили» овин и его хозяина — овинника. Из нечистых духов, обитающих в доме и хозяйственных постройках, кроме овинника, 1 ноября вспоминали и домового, который, по поверьям, в ноябре горазд беситься, безобразничать, и потому следует с ним поступать «как с родным: или задабривай, или выгоняй» (Тобольск.). В день Кузьмы и Демьяна сильно разбушевавшегося домового «помелом гнали и помелом метили, чтобы не разорял двор и не губил животных».
Покровители любого ремесла, святые братья воспринимались всегда и как носители знаний — конкретного опыта и того, что связано с занятиями умственными. Для русского человека Кузьма и Демьян — молитвенные помощники в обучении грамоте, в просвещении разума. Учебный год в Древней Руси, да и в более поздние времена, начинался, когда завершались все сельскохозяйственные работы: либо с 1 ноября (в день Кузьмы-Демьяна), либо с 1 декабря (день пророка Наума).
Ноябрьские Кузьминки называют часто «курячим праздником», «курячьими именинами». В этот день принято было носить в церковь кур и варить кашу, отведать которую приглашали и святых угодников:
***
Кузьма-Демьян! Приходите к нам кашу хлебать!
***
На Кузьму-Демьяна — куриная смерть (режут кур).
***
На Козьмодемьяна — курицу на стол, цыпленка попу!
*
С этого дня начинали бить кур на продажу.
В Воронежской губернии жарили кочета и курицу, служили молебны в курятниках и кропили их святой водой. Называлось все это — «кур молить» [Бернштам, 1988; 253]. В Курской губернии считалось необходимым бить «трех куренков» и есть их утром, в обед и вечером, «чтобы птица водилась». Трапеза в здешних местах сопровождалась специальной молитвой: «Кузьма-Демьян-сребреница! Зароди, Господи, чтобы писклятки водились!» Во время еды строго следили за тем, чтобы не ломали куриные кости, иначе цыплята будут уродливые.
Кузьма и Демьян воспринимались как покровители домашнего очага и супружеского счастья. Достаточно напомнить, что к ним или к обобщенному образу чудесных кузнецов обращались в свадебных и в святочных подблюдных песнях. Хорошо известны строки, вроде следующих:
***
Кузнец, кузнец,
Скуй мне венец,
Из остаточков мне
Золотой перстень,
Из обрезочков мне
Булавочку.
*
Уж и тем мне венцом Венчатися,
Уж и тем мне кольцом
Обручатися,
Уж мне тою булавкой
Убрус притыкать…
***
Кузьминки повсюду слыли девичьим праздником. «В некоторых местах существует даже обычай, в силу которого девушка-невеста считается в день Кузьмы и Демьяна как бы хозяйкой дома, она приготовляет для семьи кушанья и угощает всех, причём в качестве почётного угощения подаётся куриная лапша» [Там же, 430].
ПОЛНО девкам чужое пиво варить, пора свое затевать! — говорили, имея в виду девушек на выданье.
Как видим, куриная тема осенних Кузьминок подхватывается и разрабатывается и в рамках девичьей обрядовой культуры. Разумеется, на это есть свои причины. Можно предположить, что определённую роль сыграла тут чётко прослеживаемая на мифологическом и поэтическом уровнях связь женского начала с птицами: хорошо известно, что с каждым социовозрастным периодом (девочка — девушка — женщина/баба — старуха) в народном мифопоэтическом мировоззрении соотносилась определённая птичья ипостась: перепёлочка (девочка) — лебёдушка, павушка (девушка на выданье) — уточка (просватанная девушка, невеста) — курица (замужняя женщина). Соответствия эти могли меняться, варьироваться, но одно оставалось неизменным: добрачное состояние связывалось с вольными водоплавающими птицами, а замужество — с домашней птицей, обычно с курицей. Потому куриный пирог или украшенная и приготовленная особым образом курица, как правило, входили в состав обязательных блюд на свадебном застолье, куры и петухи изображались на свадебных полотенцах, «кокошником» назывался головной убор замужних женщин.
Понятно, почему в ряде мест девушки, чтобы доказать свою готовность вступить в брак, на три дня Кузьминок в снятом на зимнее время помещении устраивали ссыпчины и принимали парней, обязательно угощая их куриной лапшой, то есть куриным супом. Из описания С. В. Максимова следует, что такой обычай был связан и с открытием женского рукодельного сезона, когда главным занятием женской половины семьи становилось прядение. «Девушки собираются в какой-нибудь большой избе и делают так называемые „ссыпки», т.е. каждая приносит что-нибудь из съестного в сыром виде: картофель, масло, яйца, крупу, муку и пр.
Из этих продуктов в ознаменование начала зимних работ устраивается пиршество, к которому в качестве гостей приглашаются парни».
Кузьминки продолжались «до света», причём парни, расправившись с приготовленным девушками угощением, отправлялись воровать соседских кур (мужской вариант разработки куриной темы!). К покражам такого рода крестьяне относились довольно снисходительно, и если бранились, то, как говорится, только для порядка. Где-то принято было, чтобы девушки ходили по деревне и выпрашивали продукты, а потом угощали парней и заглянувших к ним взрослых теми кушаньями, которые они приготовили из этих продуктов.
В Пензенской и некоторых других губерниях существовал обычай в Кузьминки устраивать «похороны Кузьмы-Демьяна». Девушки изготавливали чучело: набивали соломой мужские штаны и рубаху, приделывали к ним голову. Опоясывали чучело кушаком, обували в старые лапти и усаживали посреди избы. Сначала устраивали потешное венчание — «женили Кузьку» на одной из девиц, затем клали его на носилки и уносили в лес или за околицу. Там чучело раздевали, раздёргивали солому и плясали на ней, а потом сжигали.
В нижегородских деревнях девушки гуляли два дня, устраивали те же «похороны Кузьмы-Демьяна»: делали чучело из соломы, одевали его в мужскую одежду, разыгрывали отпевание его и похороны (правда, здесь чучело не сжигали, а топили). На «поминки» обязательно приглашали парней, готовили непременную кашу, делали брагу, пекли блины, причём первый блин отдавали парням.
Идея свадьбы, брачных отношений буквально пронизывает осенние Кузьминки на юге нижегородского региона. Здесь помимо традиционных пародийных похорон персонажа этого календарного обряда разыгрывалась и пародийная свадьба с выбором «молодых», «сватовством», «венчанием», «девишником» и прочим. Например, устраивали хождение по деревне для сбора обрядовой пищи — пшена, каши, яиц; для общей трапезы жарили курицу. Летом 1979 года в селе Юрьево Гагинского района тогдашней Горьковской области участникам фольклорной экспедиции посчастливилось записать от 66-летней Е. Ф. Шесталовой подробный рассказ о том, как отмечался в ее молодости день осеннего Кузьмы-Демьяна — «Кузьмушки». Заранее договаривались два коллектива («братчины», в местном говоре). «На нашей братчине — невеста, а на другой — жених (девку парнем наряжали). Сватали по-настоящему. Вот как в куклы дети раньше играли, так и Кузеньку справляли. Ссыпались пшоном, мукой, сладку воду сделаем — это вино, а подкрасим воду вареньем. Пирожки пекли, девишник делали. <…> И вот девка накинет на плечи дерюжку (изображая священника. — А. Н.), посредине избы стол поставим, и „венчает» она жениха с невестой. Горные делали (так здесь назывались свадебные гости, поезжане, выполнявшие свои, традицией предусмотренные роли. — А. Н.) — долго гуляли. А на третий день Кузьку хоронили. Попом нарядются. Поп идет и поет: „Святы Божий, святы крестны». Кадит лаптем вместо кадилы. За ним покойника Кузьку тащат. В старый кафтан соломы набьем, в штаны — вот и Кузька; голову из соломы делали и в лапти соломы набивали. А уж за покойником идут, плачут:
Кузенька мой миленькой!
Куда ты собрался,
Куда ты сорядился?
На кого меня покинул?
С какой дороженьки будем тебя дожидаться?
Выйду я, разгорькая, На четыре дороженьки,
Посмотрю, не идет ли мой размилый дружочек.
Нигде боле тебя я не увижу,
Голосочка твово не услышу,
Ни на пирах, ни в беседушках,
Ни в торгах, ни в базарушках.
Отнесут его на зады, разбушуруют, солому вытрясут и сожгут. Схоронили — все, нету боле гулянья. Вся свадьба пройдет, и Кузька умирает» [Нижегород. свадьба, 193].
Молодёжь не ограничивалась угощением, пиршеством и разыгрыванием пародийной свадьбы и похорон. На кузьминских гуляниях звучали песни, водились хороводы, одна другую сменяли так называемые поцелуйные игры.
- КОРОЛЕК
Играющие становятся в круг, на середину его выходит девушка — «царевна», парень — «царевич» ходит за кругом.
Круг города ходит
Царев сын, королек,
Невест выбирает
Царев сын, королек.
Что за городом царевич,
Что во городе царевна
Золотым перстнем сияла,
Все царевича прельщала.
Золотым ключом бряцала.
Разрубай, царевич, вороты,
Что воротички пошире,
Что еще того пониже:
Войди, царевич, в город,
Подойди, царевич, поближе,
Что еще того поближе!
Поклонись, царевич, пониже,
Что еще того пониже!
Поцелуй ее послаще,
Что еще того послаще!
Ты возьми ее за ручку,
Поведи ее за город!
Выбирай себе другую,
Что из тысячи любую.
(Псковская губ.)
Парень входит в круг, целует девушку. Затем то же повторяет другая пара и так далее.
- ИГРА КЕЛЕЙКОЮ
Кто-нибудь из парней садится на стул посреди избы, девушки же составляют кружок, ходят вокруг сидящего и поют:
Вокруг келейки я хожу,
Вокруг я новенькия,
Вокруг сосновенькия.
Уж я старца бужу,
Я спасенную душу:
— Уж ты, старец, встань,
Ты спасенная душа!
К заутрени звонят,
К обедне зовут!
— Уж ты прочь, пономарь,
Пустозвон, не мешай!
Не могу я встать,
Головы поднять;
Голова моя болит,
Ретиво сердце щемит.
Уж и встать было мне,
Поплясать было мне,
Для милых гостей
Растрясти костей.
При этом парень подымается со стула и пляшет. Песня продолжается:
Моя милая идет,
Графин водочки несет,
Графин водки несет,
Распростится да уйдет.
Парень целует одну из девушек; она садится вместо него на стул, и песня начинается снова. Девушку сменяет опять парень и так далее, пока все играющие не посидят в келейке (Пермская губ.).
- ПРЯЛИЦА
Играющие стоят кругом и поют:
Прялица-кокорица моя,
С горя выброшу на улицу тебя,
Стану прясть и попрядывать,
На беседушку поглядывать.
Во беседы нет весельица,
Моя милая не осердится.
Моя мила по дорожке шла,
Черноброва барабан нашла,
Она била, барабанила,
Из-за лесу парня манила,
Из-за лесу, лесу темненька,
Из-за садику зелененька.
Во время песни парень с девушкой, стоящие в центре круга, быстро вертятся в одну и в другую сторону, потом целуются и уступают место следующей паре (Печора, Усть-Цыльма).
- ПОДУШЕЧКА
Играющие составляют круг (хоровод). Кто-либо из парней выходит в центр его и во время песни выбирает из участников игры девушку, пляшет с ней, целует ее, затем оставляет на середине, а сам уходит в хоровод. Потом девушка выбирает себе парня, и все повторяется (зачастую под одну и ту же песню).
Подушечка, подушечка,
Да ты пуховая. Того поцелую,
Молодушка, молодушка,
Да ты молодая.
Кого люблю, кого люблю,
Пуховую подушечку
Тому подарую.
(Омская губ.)
В этот день крестьянки занимались различными хозяйственными работами в курятниках: утепляли их на зиму, убирали скопившуюся за лето грязь, чистили гнезда, отбирали на убой слабую птицу. После выполнения всех этих работ в курятнике вывешивали «куриного бога» (он также назывался «курячий поп») — камешек с одним или несколькими сквозными отверстиями, рыльце от глиняного умывальника, горлышко от бутылки, красные лоскутки и т. п. Его прикрепляли на верёвке около насеста, чтобы куры были здоровы и плодовиты. Кроме того, по поверью, «куриный бог» охранял кур от мифического хозяина двора — дворовика, который любил их обижать, а также от кикиморы, якобы выщипывавшей у кур перья.
В церквях в этот день проходили заказные молебны, жертвовались в храм куры, приглашались в дома священники для молебна и окропления курятника святой водой.